– Коля! - обрадовался Сергеев. - Как ты? Что? Увидеться бы надо, но извини, голуба, у меня ни секунды! Через двадцать минут уезжаю в Москву, в ЦК!

– Я напротив вас, - соврал Коля. - Я буду через минуту! Степан Петрович, я никогда и ни о чем не просил, но речь идет о жизни человека!

– Какого человека? - удивился Сергеев.

– Вора Родькина.

– Ты, однако, мастер задавать загадки, - пробурчал Сергеев. - Давай - пулей!

– Есть! - Коля швырнул трубку на рычаг.

Он находился на набережной Невы. До Смольного было минут тридцать самого быстрого ходу. Не успеть. Автобус? Его нужно было ждать. Да и прямо до Смольного отсюда не шел ни один автобус.

Коля выскочил на проезжую часть и поднял руку. Резко взвизгнули тормоза, рядом остановился 'газик'.

– Слушай, друг, мне срочно нужно в Смольный! - просительно сказал Коля.

– Ишь ты, - добродушно улыбнулся шофер. - На обкомовского работника ты не похож. Зачем тебе?

– К Сергееву мне. Человека надо спасти, гони, друг!

– Человека, - протянул шофер. - Другое дело. Садись!

Ом лихо развернулся и помчал в сторону Смольного.

– Чья машина? - спросил Коля.

Шофер внимательно посмотрел на Колю:

– Я скажу, а ты со страху выпрыгнешь.

– Говори, я не трусливый.

– Управления НКВД машина, - сказал шофер. - Банников моя фамилия.

– Кондратьев, - Коля пожал протянутую руку. - А ты, я смотрю, совестливый. Другой бы не остановился.

– Насчет другого - не знаю, а если человек просит - как не помочь? - улыбнулся Банников. - А ты - замнач УГРО, если не ошибаюсь?

– Откуда знаешь? - удивился Коля.

– В такой организации работаю, должен все знать, - снова улыбнулся Банников. - Вот он, Смольный, приехали.

– Спасибо, друг, - поблагодарил Коля. - Если когда-нибудь буду нужен - звони. Всегда помогу.

– Не за что. - Банников переключил скорость. - А за предложение - спасибо. Я запомню.

'Газик' уехал. Через минуту Коля уже входил в кабинет Сергеева.

Он не видел Сергеева года три с лишним и поразился резкой перемене во внешнем облике Степана Петровича. Сергеев стал совсем седым. Коротко подстриженная борода тоже стала совсем белой. На лбу и у носа пролегли резкие складки. Глаза смотрели устало и словно немного выцвели.

– Вы же не курили? - удивился Коля.

Сергеев погасил спичку:

– А теперь курю. Рассказывай.

Он слушал, не перебивая. Когда Коля закончил, долго молчал.

– Значит, Родькин врет. Клепает на себя. И Акимов врет. Клепает на Родькина. Зачем?

– Если бы у меня был ответ, - вздохнул Коля.

– Давай подумаем, - сказал Сергеев. - О том, что Слайковский получил деньги, знал весь завод. Слайковский всю жизнь ходил с завода одним путем - мимо 'Каира'. Мог кто-нибудь, зная это и имея сведения о деньгах, подстеречь и ограбить Слайковского?

– Я рассуждал так же.

– Тогда чем ты объясняешь присутствие на месте преступления Родькина? - спросил Сергеев: - Случайностью?

– Либо это случайность, которой воспользовались преступники, либо это подстроено.

– Подстроено? - протянул Сергеев. - Без имен и фактов нам никто не поверит, Коля.

– Я еще вот о чем думаю, - сказал Коля. - Соловьев встречался с Седым. Помните Седого?

Сергеев кивнул.

– Это раз, - продолжал Коля. - Седой был замечен около 'Каира'. Это два. А в 'Каире' работает швейцар, к которому прибежал Родькин с ножом в руке.

– А Родькин Седого знает? - спросил Сергеев.

– Говорит, что нет, но объективных данных мы не имеем.

– Ясно, что ничего не ясно, - вздохнул Сергеев. - То, что Кузьмичев настаивает на передаче дела в прокуратуру, мне понятно. Раз передано - значит, раскрыто и можно рассчитывать на награду. Ты получил 'Почетного чекиста'?

– Еще нет, но приказ подписан.

– Ну вот, - обрадовался Сергеев. - А Кузьмичев тоже хочет!

– Я же вижу - он не верит в то, что Родькин убийца! - сказал Коля. - Степан Петрович, поймите вы: Родькин - бывший вор, правильно! Но он, кроме этого, еще и гражданин СССР, елки-палки! Мы обязаны его защитить, как всякого другого!

– Что ты горячишься, - улыбнулся Сергеев. - Я разве спорю? Была бы моя воля - я такого, как Кузьмичев, на пушечный выстрел к органам не подпустил. Но в данном случае к моему мнению не прислушались. Нужны доказательства, Коля. Эмоции ничего не доказывают, даже если мы и правы.

– Я найду эти доказательства!

– Найди, - Сергеев поколебался мгновение и продолжал: - Тебе, моему товарищу и другу, я могу сказать: Кузьмичев - хуже врага! Врага можно рано или поздно изобличить и обезвредить! А Кузьмичев - наш случайный попутчик, Коля. К сожалению, сейчас становится ясно, что их у нас не так уж и мало, как можно было думать. Трудное сейчас время.

– Ничего. - Коля сжал губы. - Придет и другое время, я знаю.

– Придет, - сказал Сергеев. - Мы должны в это верить и должны работать для этого. Задержи дело еще на сутки, я позвоню начальнику управления.

Коля вышел из Смольного и вдруг почувствовал себя смертельно уставшим. Не хотелось ни стоять, ни идти, ни думать. 'Лечь бы сейчас посреди улицы, - вяло подумал он. - И пусть подобрала бы 'скорая', в больницу отвезла. А там тишина, покой. Ни тебе Кузьмичева, ни тебе проблем. Отдыхай и пей компот'.

Нужно было возвращаться на работу, но Коля вышел из автобуса и свернул на Моховую, а потом на Пестеля - решил забежать домой. Маша и Генка неожиданно оказались дома. Генка радостно повис на шее отца, сказал, с гордостью показывая огромный синяк под глазом:

– Отметь в приказе, батя. Была схватка с 'урками'.

– Ты думаешь, о чем говоришь? - рассердился Коля. - Эх, Гена, Гена. Сколько раз я тебе говорил - не всякие фантазии хороши. Ты опять взбудоражил весь класс? Когда завуч придет?

– Уже приходил, - на ходу бросила Маша. - Его исключают.

– Ну и пусть исключают! - крикнул Генка. - Я страдаю за справедливость!

– Расскажи. - Коля сел к столу.

– Класс разделился, - сообщил Генка. - Я организовал своих, мы решили поступить в бригадмил. А Жуковский говорит: 'гадов давить надо!' Ну и подначил своих, они себя 'урками' стали звать… После уроков мы им дали…

– А они вам? - Коля невольно улыбнулся.

– И они нам, - хмуро сказал Генка. - За них Осьмушкин, а у него кулаки по пуду.

Маша молча слушала разговор. Она уже знала, как поступит Коля, предвидела реакцию Генки и заранее огорчалась, потому что мир и покой в семье должны были вот-вот уступить место взаимной неприязни и обидам. 'Он накажет Генку, - думала Маша. - И будет прав, иначе нельзя, но как же мало в наших руках средств и способов воспитания. А может быть, мы просто неизобретательны?' Ее мысли прервал Коля.

– Вот что, друг, - сказал он Генке. - Ты уже взрослый, и я могу тебе сказать откровенно, как своему товарищу… - Коля задумался, видно было, что ему нелегко начинать этот разговор. - Вот ты разделил класс на 'наших' и 'не наших'. В результате произошла драка. Понятно. Иначе не могло и быть. А ты подумал, что урки ваши - это ведь такие же пацаны, как вы, и родители у них за Советскую власть, и они сами… А ты,