– Ладно, это наше дело, - сказал Витька. - А как вы с ним познакомились?

– На Сенном рынке. В прошлом году. Я по развалу книжному бродила, хотела комплект 'Нивы' купить - за любой год, со скуки полистать. А он искал Лермонтова - какое-то редкое издание.

– Культурный сторож, этот ваш Юра, - заметил Витька. - Простой вахтер, а поди ж ты. Впрочем, это хорошо.

– Умер вахтером, а был… - она махнула рукой. - Это ни о чем не говорит - вахтер, князь, царь. Что в голове - это важно. Вы на Сытном рынке бываете?

– Редко. А что? - заинтересовался Витька.

– Сходите, поглядите, - посоветовала Нина. - Весной там княгиня Ширинская-Шихматова редиской торгует. Сама, между прочим, выращивает.

– А кем он… был? - осторожно спросил Витька.

– До революции? - уточнила она. - Юнкером Константиновского училища. - Она помолчала, видно было, что ей очень хочется сказать что-то еще, но она не решается. Витька заметил это.

– Давайте на откровенность, - улыбнулся он. - Вы на нашу встречу раньше на три минуты пришли. Я вижу, у вас наболело, недоговариваете вы. А зря.

– Вы думаете? - Она заколебалась. - Не знаю, не знаю.

– Я вам помогу, - сказал Витька и показал фото Длинного. - Знаете его?

Она скользнула взглядом по фотографии:

– Да, он к Юре иногда захаживал. Они служили вместе, Юра мне говорил.

– Когда, где?

– Не знаю. - Она виновато развела руками.

– Этот Длинный - тоже офицер? - осторожно спросил Витька.

– Право, не знаю. Если бы это был друг Юры, а то так, знакомый. Зачем мне знать? Извините, я должна идти.

Витька удержал ее за руку.

– Не пожалеть бы нам всем потом, - он заглянул ей в глаза. - Скажите, не томите себя. Вам легче станет.

Она заколебалась, но тут же вырвала свою руку из Витькиной:

– Прощайте…

Подошел трамвай. Нина побежала, прыгнула на подножку. Набирая ход, трамвай двинулся к Инженерному замку. Витька помахал Нине рукой и ушел. На человека в длинной кавалерийской шинели, который вскочил в первый вагон того же самого трамвая, Витька не обратил ни малейшего внимания. То ли издали не узнал, то ли просто не заметил.

А это был Длинный…

Накануне встречи Витьки и Нины Коля просидел в отделе всю ночь напролет - анализировал результаты экспертизы, изучал - в который уже раз - показания свидетелей. Поэтому утром он позволил себе поспать не до шести, как обычно, а до восьми. Когда проснулся, Маша собирала Генку в школу, кормила его завтраком.

– Локти на стол не ставь, - выговаривала она Генке. - Не шмыгай носом, горе мое. И в кого только ты такой уродился!

– В отца, - Генка хитро покосился на диван. - Он тоже сопит и чавкает, когда ест.

– Ну и брешешь, - Коля сел на диване и потянулся. - Сопеть я, может, и соплю, но это только когда у меня насморк. А чавкать… Это, брат, извини, ты придумал.

– Это факт! - обиделся Генка.

– Все! - прикрикнула Маша. - Коля, вставай, я ухожу.

Уже второй год Маша преподавала в соседней школе французский язык. Коля тоже пытался выучить язык - взялся за английский, но одолеть не смог и бросил. Маша никогда не упускала случая напомнить ему об этом. Вот и на этот раз она насмешливо посмотрела на мужа:

– Я тебе Конан-Дойля принесла. Шерлок Холмс… Полностью. - И, заметив, как радостно вспыхнули глаза Коли, добавила: - На английском. Ты ведь вот-вот осилишь?

– Да ну тебя, - в сердцах сказал Коля. - Дай срок, я и французский осилю! Времени сейчас нет.

– А его никогда не будет. Ты этого еще не понял?

– Преступность пойдет на убыль, - не слишком уверенно сказал Коля, - тогда я и наверстаю.

– А ты уверен, что она пойдет на убыль? - спросила Маша. - Я вот думаю: пока будет разрыв между уровнем жизни отдельных людей - будут и преступления. Всегда кто-то захочет иметь больше. И попытаться добыть это большее нечестным путем.

– Сложный вопрос, - сказал Коля. - Может, ты в чем-то и права. Но главное, я считаю, царизм оставил нам родимые пятна. В них все дело.

– А когда умрут носители родимых пятен, тогда чем ты будешь объяснять преступность?

– А она тогда будет? - спросил Коля.

– Не знаю. - Маша улыбнулась. - Разошлись, мужчины. До вечера.

…Коля встретился с Витькой у входа в управление.

– Что узнал?

– Есть кое-что. - Витька пропустил Колю вперед и добавил с плохо скрытой гордостью: - Недаром время терял.

– Расскажешь.

Когда вошли в кабинет, Коля позвонил Маруське, попросил зайти.

– Вот мои выводы, - Маруська раскрыла папку и протянула Коле лист бумаги, исписанный мелким, убористым почерком. - Обращаю твое внимание, что на гимнастерке Куликова - пороховой нагар!

– Неужели наган Иванова бьет так сильно? - удивился Витька. - Ведь метров с семи стрелял Иванов!

– Не стрелял, - оборвала его Маруська.

– А… а кто же? - оторопело спросил Витька.

Коля положил рапорт Маруськи на стол.

– Тот, кто стоял рядом с Куликовым. - Коля подошел к Витьке, добавил: - Помнишь, мы говорили о том, что мог быть пятый человек? Так вот, он был! Он застрелил Куликова в упор - оттого и нагар на гимнастерку Куликова попал. Он же, вероятно, и деньги украл.

– Кто же это? - недоверчиво спросил Витька.

Коля и Маруська рассмеялись.

– Знать бы, - сказала Маруська. - Но есть в твоем вопросе, так сказать, два подвопроса, сынок. Как преступник попал в запертую комнату? Почему его впустили? Замки-то целы.

– Может быть, это был свой человек? - загорячился Витька. - Его все знали, потому и впустили.

Коля с интересом взглянул на Витьку:

– А что? Есть резон. Как версия - годится. Значит, так: некто, назовем его Свой, сразу же после кассира Евстигнеева и вахтеров вошел в помещение кассы. Его не испугались, пустили.

– И прямо с порога он начал садить из нагана! - подхватил Витька.

– Подожди. - Маруська развернула план места происшествия. - Вот как были расположены трупы. О чем это говорит? Я написала в рапорте: о том, что Свой стрелял только в Куликова.

Витька схватил план:

– Точно! Куликов - его сообщник, я понял, мать! Куликов убил Евстигнеева и Анисимова, а неизвестный, 'свой', одним словом, видит - дело сделано, деньги - вот они, зачем еще с одним человеком делиться? И шлепнул Куликова за милую душу!

– Молодец! - сдержанно похвалил Коля. - Я думаю, так оно и было. Считаем факт установленным: убийство совершил фигурант, которого мы в дальнейшем обозначаем кличкой Свой. Предположим, что деньги унес именно он. Каким образом? Ты, Маруся?

Маруська мучительно раздумывала о чем-то.

– Понимаете… Куликов запросто уложил двоих людей, хорошо ему знакомых. А мог ли он? Способен ли был? Что мы в сущности о нем знаем, чтобы быть уверенными: мог? Что это - он и никто другой! Витя, ты говорил с дочерью Ровского? Как она характеризует Куликова? И вообще, что ты узнал?