Витька долго стоял у подъезда Зины. Чего он ждал? На этот вопрос ответа не было. Просто стоял и ждал неизвестно чего. Стоял, потому что не было сил идти.
Из подъезда вышел Эсадзе, закурил. Огляделся, плотнее запахнул плащ и, насвистывая, зашагал по тротуару. Витька подумал мгновение и двинулся следом за ним. Приближалась полночь, фонари светили вполнакала, прохожих почти не было. Впереди, у столба, мелькнула ярко освещенная табличка стоянки такси и несколько зеленых огоньков. В ожидании пассажиров шоферы сгрудились у передней машины и коротали время в разговорах. До Витьки донеслись голоса, смех, Эсадзе ускорил шаг. Витька опустил руку в карман, нащупал рукоятку складного ножа. Это был подарок Зины, и Витька горько и обреченно подумал о том, что все складывается словно нарочно, по чьей-то злой воле. 'Судьба у меня такая, вот что', - тихо сказал он и начал догонять Эсадзе. Тот шел, по-прежнему насвистывая, и ничего не слышал. На ходу раскрыв нож, Витька в несколько прыжков настиг соперника и ударил.
– А-а-а-а, - на одной нескончаемо высокой ноте закричал Эсадзе, и его крик эхом отлетел от черных домов и повторился где-то вдали, замирая…
Витька повернулся, побежал. Он слышал позади возбужденные голоса таксистов, трель свистка, вероятно, это звал на помощь милицию кто-то из них. Страх прибавил сил. Витька свернул в один переулок, потом во второй и остановился только тогда, когда увидел перед собой знакомый дом.
Он поднялся на третий этаж, позвонил. Дверь открылась. Бородаев, зевая, прикрыл ладонью рот:
– Поспать бы дал, милый. Что стряслось?
– Я… на все согласен, Борода. Убивать его… больше не надо. Я… сам… - Витька протянул Бородаеву нож. - Уже все.
Бородаев с интересом осмотрел лезвие и вернул нож Витьке.
– Ну сам, так сам… Входи.
Дело о нанесении Эльдару Эсадзе 'менее тяжких' телесных повреждений не попало в МУР. Оно не попало туда потому, что Эсадзе, когда к нему в институт Склифасовского приехал дежурный следователь, показал, что на него напал неизвестный с целью ограбления и после удара ножом забрал из кармана 45 рублей. Следователь записал показания Эсадзе и весь материал направил в районное следственное управление, по месту совершения преступления.
Эсадзе совершил ошибку, граничащую с преступлением. Но, во-первых, он не видел того, кто ударил его ножом. Просто, очнувшись и узнав, что содержимое карманов цело, Эсадзе сопоставил некоторые факты последних дней и пришел к выводу, что ударил его не кто иной, как Витька Володин. И сделал это, конечно же, из-за Зины, из ревности. 'Выследил нашу встречу, - соображал Эсадзе. - Дождался, пока я от нее уйду, и… Эх, дурак, дурак. Знал бы, о чем мы с ней говорили, знал бы, как она по нему, сволочи такой, сохнет, - разве ударил бы меня? А я-то… Нет, чтобы отвлечь ее от подонка. Нет, чтобы заставить обратить на себя внимание. Нюни распустил, разжалобился, даже этому… гнусу посочувствовал. А он меня отблагодарил'. Если бы речь шла только о Володине, Эльдар не задумался бы ни на секунду. 'Сажать таких надо без всякой пощады!' - скрежетал он зубами. Но арест Володина неминуемо повлек бы за собой не только допрос Зины, но и раскрыл бы ее отношения с Володиным, опозорил бы ее, по мнению Эсадзе, раз и навсегда. Этого Эльдар допустить не мог. Он любил Зину. Любил давно и безнадежно - с того самого первого дня, когда она, поступив на завод, пришла к нему в комитет становиться на учет. 'Один пострадаю, - решил Эсадзе. - Потом, когда все кончится, расскажу. Пусть сама сравнит, кто он и кто я'.
И оперативная группа Кондратьева осталась без сведений. Без тех сведений, которые разом могли все поставить на место. Правда, Смирнов доложил Николаю Федоровичу о ранении Эсадзе. Но проверка материала подтвердила: случайное ограбление.
Два дня спустя Бородаев сказал Витьке:
– Ну, счастлив твой бог, парень. Узнал тебя Эсадзе или не узнал, видно, решил молчать.
– Не видел он меня, - беспечно махнул рукой Витька. События того вечера отошли в прошлое и казались всего лишь неприятным сном.
Бородаев внимательно посмотрел, усмехнулся:
– Ему догадаться, что это ты, - раз плюнуть. Он из-за Зины молчит. Любит он ее, понял?
Витька нахмурился:
– Давай по делу. Борода. Об этом - все!
– Готовься, - снова усмехнулся Бородаев. - Скоро дам тебе сигнал.
Иванов вышел из кабинета, тщательно запер дверь. В руке он держал газетный сверток. По внутреннему коридору он перешел из административного корпуса в заводской и вышел точно к дверям специальной кладовой. Посмотрел на часы - было ровно два. И почти сразу же, буквально через несколько секунд, из-за поворота двое рабочих выкатили тележку, на которой стоял алюминиевый контейнер с готовой продукцией. Сквозь решетку Иванов увидел Зину. Она находилась около открытого сейфа и выдавала работнику 2-го цеха тоненькие пачки с золотой фольгой.
Иванов прошел по коридору и остановился на повороте. Здесь были двери, которые вели на одну из внутренних лестниц. Эта лестница соединяла несколько подсобных цехов, расположенных на разных этажах корпуса. Иванов вышел на площадку. В углу матово поблескивал ствол шахты мусоропровода - почти такого же, что и в обычных жилых домах, только пошире. Этот мусоропровод предназначался для эвакуации бумажных отбросов из картонажного цеха. Изредка девушки-работницы вывозили на площадку тележки с мусором и, натянув огромные брезентовые рукавицы, сбрасывали его в шахту. Некоторое время Иванов наблюдал за ними, потом подошел к мусоропроводу и швырнул в него свой пакет.
Вечером после работы Зина догнала Витьку неподалеку от проходной.
– Отойдем.
Они сели на скамейку в скверике перед станцией метро.
– Витя… Ты только не вздумай мне врать! Ты ударил Эльдара?
– Вот еще, - нервно хохотнул Витька. - Еще чего скажи.
– Где мой нож?
– Вот, - Витька полез в карман, достал нож. Зина раскрыла его и долго смотрела на матово поблескивающее лезвие.
– Значит, не ты?
– Заладила, - Витька вырвал у нее нож, сунул в карман. - Все?
– Все, - кивнула она. - Иди. Но ударил его ты. Я чувствую, что ты. Ненавижу тебя, мелкого и трусливого гада! Уходи сейчас же. Слышишь?
– Слышу, - Витька повернулся. - Еще раз-другой все равно встретимся. А там, как в песне: 'Проходит жизнь, как яркий сон'.
Он ушел.
Спустя несколько часов к наземному вестибюлю станции 'Ленинские горы' подъехало такси. Миронов вышел из машины, скрылся в дверях метро. Пашутин уже ждал около разменных автоматов и читал газеты. Они вместе ступили на эскалатор. Время было позднее, пассажиры торопливо сбегали вниз - скоро должен был уйти последний поезд.
– Они готовятся, - Пашутин сошел на ступеньку вниз и повернулся лицом к Миронову.
– Это хорошо, что вы сказали они…
– Почему? - удивился Пашутнн.
– Отделяете себя от них. Это хорошо. Подробности?
– Будут брать платину, - внушительно сказал Пашутин. - План такой: завтра всю платину - сто кило порошка - отправляют соседям на смежное предприятие. Повезет Бородаев. И не довезет до места.
– Ясно. Кому они собираются сбыть эту платину?
– Не выяснил, - Пашутин виновато раззел руками. - Скрывают. Осторожны очень.
– Вы уверены, что платина - конечная цель? - Миронов внимательно посмотрел на Пашутина.
– Уверен, - вздохнул Пашутин. - Платина.
– А золото? - осторожно спросил Миронов. - Честно сказать, логики нет: возились с Володиным, готовились, а теперь в сторону. Пятьдесят килограммов золота - не шутка.
