фиг мне тогда их контора. А и возьмут - так в первую очередь мою голову милиции подставят, отдадут на расправу, а сами смоются. Я Бородаева понял.

– Запишите мой телефон, - сказал Миронов. - Если что, звоните. Понадобитесь - я вас найду. Всего доброго, Спасибо.

– Не на чем. Мой гражданский долг.

Николай Федорович прошелся по кабинету, сел к столу. С утра болела спина. Нина утверждала, что это самый настоящий радикулит. Николай Федорович незаметно потер поясницу, сказал, обращаясь к Миронову:

– Факт примечательный. Как ты считаешь, Пашутин на самом деле принимает тебя за работника министерства?

– Думаю, да. Во всяком случае, мне так показалось.

– Что он рассказал о 'Санько'?

– Ничего. - Миронов удивленно посмотрел на Николая Федоровича. - В самом деле, а почему не рассказал? Странно…

– Судя по сообщению Лабковского, - вступил в разговор Геннадий, - Пашутин знает о 'Санько'. Если он искренне хочет помочь нам, непонятно, почему промолчал.

– Забыл? - Смирнов посмотрел на Николая Федоровича. - Товарищ генерал, я считаю, факт очень серьезный.

– Пытаются нам подставить своего человека, сбить со следа? - улыбнулся Николай Федорович. - Я и сам так подумал. Но здесь с кондачка решать нельзя. Допустим, Пашутин хочет искренне помочь. Оттолкнуть его в этом случае - значит совершить непростительную ошибку. Возможно, тот человек из их среды, о котором мы все, так сказать, мечтаем, сам плывет нам в руки.

– Именно сам плывет, - повторил Смирнов. - Это и вызывает сомнение.

– Я поработаю с ним, - сказал Миронов.

– Добро, - Николай Федорович встал, сморщился от боли в пояснице. - Сидите. Я буду ходить. - Он усмехнулся: - Старость - не радость. Нужно решить еще вот какой вопрос. Есть мнение, - он улыбнулся. - Фраза-то какая дурацкая. Безликая. Придумана, чтобы поменьше ответственности на горб нагружать. Так вот. Некоторые товарищи из министерства так считают: удвоить, утроить охрану завода, сдать вовремя заказ, а там можно и с преступниками повозиться. Как вы считаете, Миронов?

– Неверная позиция. Удобная, безопасная, но неверная. А если преступники исчезнут? На чем мы их сможем разоблачить потом? Всплывут в другом месте, сколько бед наделают. Операцию нужно довести до конца именно теперь.

– Я - за, - сказал Геннадий. - Главная надежда преступной группы - Зина и Володин, как я понял. Что нужно? Разобщить их с Бородаевым.

– Согласен, - сказал Миронов. - Если, конечно, все так, как рисует Пашутин. А если нет?

– Вот и я думаю. - Николай Федорович прижался спиной к дубовой панели, боль поутихла. - Как он тебе сказал? Перспективы нет?

– Именно так.

– Вообще нет перспективы или по этому делу?

– По этому делу. Я хорошо понял. Он говорил совершенно конкретно, вот эти самые слова: 'Если, - говорит, - Зинка не поддастся, зачем мне рисковать зря? А если и выйдет что - меня первого продадут…'

– Меня жизнь чему научила? - сказал Николай Федорович задумчиво. - Если преступник приходит, что называется, с открытой душой, если он разочаровался в прелестях блатной жизни, решил с нею порвать и честно хочет оказать органам посильную помощь - это один разговор… Такому человеку, как правило, нужно верить. А Пашутин… Все же не тактический ли это ход, Миронов? Будь начеку… - Николай Федорович помолчал, потом закончил: - Принимаем план боевой, активный. Мы ведь с вами оперативные работники. Наше дело - действовать, а не у моря погоды ждать. Так я и доложу заместителю министра. Нас поддержат, я в этом уверен.

Ссора с Зиной окончательно выбила Витьку из колеи. Было обидно и горько. Он и раньше чувствовал, что не в силах противостоять ее чрезмерно самостоятельному характеру, а теперь и совсем скис. 'Какая самоуверенная, - думал Витька. - Ну и хорошо, что мы разошлись. Правильно говорит Борода: баба - первый предатель…' - Витька вышел из автобуса. На краю тротуара, под деревом, стояла Зина.

– Здравствуй, - она виновато потупила глаза.

– А-а… - протянул Витька. - Ну и что же потребовалось видной производственнице нашего передового предприятия от жалкой, ничтожной личности?

– Не болтай, - Зина взяла его за руку. - Ты ведь и сам понимаешь: твой приятель Бородаев - просто скотина. Отойди от него, Витя. Мы ведь друзья?

Витька вырвал руку:

– Зайдем ко мне?

– Зачем? Поздно уже…

– Значит, не веришь другу Вите? - насмешливо прищурился Витька.

– С чего ты взял? - Она покраснела. - Просто есть правила приличия.

– Мать дома. Блинов напекла, ждет. Я ей с работы звонил. Пойдем?

– Пойдем, - Зина снова схватила Виктора за руку, потащила за собой.

– Тебе не девчонкой быть, - на бегу крикнул Витька. - Тебе по твоему характеру - ротой командовать. Устаю я от твоих командирских замашек.

Она остановилась, сжала губы:

– А я - от твоих! Ну, какой ты мужчина? Пререкаешься с дамой, мельчишь, говоришь, как капризная барышня! Я уйду!

– Ладно, - сдался Витька. - Я не буду. Дама.

…В комнате, над диваном, Зина увидела фотографию белой собаки.

– Ах, какая прелесть. Кто это?

– Пух, - сказал Витька. - Трагическая собака.

– Почему трагическая?

– Расскажу. Только не при матери. Переживает.

В комнату вошла мать, принесла дымящиеся блины, села напротив сына, внимательно и печально вглядываясь в его лицо. Витька начал было жевать, но тут же положил вилку:

– Мам… Я не могу, когда ты так смотришь. В горло не лезет.

– Ешьте, Зина. Я пойду, чай поставлю.

Зина тоже положила вилку.

– Витя, зачем ты вещи у спекулянтов покупаешь? Узнают - тебя выгонят. Ты же чистым, безупречным должен быть.

– Как ты, что ли? - отпарировал Витька.

– Ну, при чем здесь я? О тебе знаешь что говорят на заводе? Дурачок приблатненный!

– Придумала?

– Нет… - Зина покачала головой.

– А мне плевать! - Витька бешено уставился на Зину. - Кто это говорит? Тот, кто сначала статейки из газеты вслух читает, а потом тащит все, что плохо лежит? Демагоги и фарисеи - вот кто это говорит! Из зависти.

– Чему завидовать? - вздохнула Зина.

– Тому, как я выгляжу, а они - вахлаки вахлаками. Все на одно лицо, как дети из приюта! Я независимый человек, а они все в рот начальству смотрят. А я начальство терпеть, между прочим, не могу!

– Глупо это, Витя. По-детски. Бросаешься на всех. Так ничего не докажешь. И начальство не стоит под одну гребенку стричь. Начальники тоже разные бывают.

– А я и не стригу. - Витька снял со стены фотографию собаки. - Мать вызывают в ЖЭК, говорят: 'Ваша собака лает'. Мать отвечает: 'Она же не умеет иначе, она - собака'. А они ей: 'Жильцам покоя нет. Жильцы нервные. У нас, мол, на первом месте - люди. А собак старые барыни держали до революции'.

– Ну, идиоты это сказали. - Зина пыталась успокоить Витьку.