выжигались озоновые дыры, авиационные базы блокировались выбросами неожиданно пробудившихся вулканов, а самолеты политиков попадали во внезапные густые туманы. Самое главное, что причастность к природным катаклизмам той или иной страны или организации доказать было практически невозможно.

— А как же Россия, Америка? — не удержался я. — Неужели они безучастно взирали на все это?

— Почему же безучастно? — на губах ханха опять заиграла улыбка, от которой по телу побежали мурашки. — Частенько они даже помогали некоторым из своих союзников. Ведь гораздо безопаснее провести испытания чужими руками и на чужой территории. Но только вот никто не подумал… или правильней будет сказать не захотел подумать, увидеть, что подобное оружие невозможно использовать локально. Его применение непременно аукнется в других местах, в том числе и на территориях самих супердержав.

— Именно тогда они и сцепились друг с другом, — Леший невидящим взглядом уставился в даль.

— Подполковник знает что говорит, — ханх кивнул в сторону Загребельного.

— Ты сказал, что еще не все потеряно, что мы можем спасти свой мир? — предыстория мне была ясна. Оставалось выяснить отведенную нам роль.

— Вы должны доказать, что род человеческий совсем небезнадежен. Что вы другие, что прошлое не повторится.

— Кому доказать?

— Им, — ханх многозначительно поднял глаза к небу.

— Почему именно мы?

— Потому, что вы и впрямь другие… совершенно другие. Мне иногда даже кажется, что вы совсем иной вид людей, генетически отличающийся от тех, кто бесчинствовал на просторах Земли. Вы умны, рассудительны, изворотливы и расторопны, но это не превращает вас в хищников. Вам абсолютно чужда жажда власти и наживы. Вы ставите свои моральные принципы выше материальных, даже выше собственной жизни. Жертва, которую вы намеривались принести ради других, в общем-то чужих, незнакомых людей — она впечатляет. Это, я вам скажу, поступок!

— Он может убедить их? — следуя примеру ханха, я тоже поглядел на небо.

— Не уверен, — лесник скривил кислую мину.

— Но ведь тебя же убедил?

— Я другое дело. Я совсем другое дело.

Наш собеседник печально улыбнулся. В этой улыбке было что-то неуловимо знакомое. Но только что? Я попытался вспомнить, да так и не смог. И это наверное потому, что сейчас наступило время действий, а совсем не воспоминаний.

— Как это сделать? — на удивление вечно недоверчивый, скептично настроенный Леший встрепенулся и первым принял предложение ханха.

— Все очень просто, — наш знакомый удовлетворенно кивнул. — Разум, человечность, любовь, доброта. Покажите, что это не просто слова.

— И все?

— А это немало, — усмехнулся ханх.

— Почему ты нам помогаешь? Людям, я имею в виду.

Мой вопрос не обескуражил лесника, скорее заставил его что-то вспомнить. После секундной паузы тот ответил:

— Коллеги всегда обвиняли меня в излишней заботе о человечестве. Может это и так. Когда-то я руководил проектом заселения Земли и поэтому…

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — я помог ему закончить.

— Вот именно, — согласился мнимый белорус.

— Может хватит темнить?! — взорвался Загребельный. — Разум, человечность… Что там еще? Любовь, доброта. Что все это значит? Что конкретно мы должны сделать?

— Первое: есть вопросы, на которые каждый должен ответить сам, — наставительно произнес ханх. — Второе: я, как бы это так попонятней выразиться, сейчас действую не совсем официально, а потому советов давать не имею права. Могу лишь ненавязчиво подсказать.

— И какова будет твоя подсказка? — мы внимательно уставились на собеседника.

— Дорога… — медленно и задумчиво произнес тот. — В дальней дороге человек как нигде проявляет свои черные и белые стороны. Уж поверьте мне. Я знаю о чем говорю.

— Дорога? — Леший непонимающе замотал головой. — О какой дороге ты говоришь?

— Дороги бывают разными, — усмехнулся ханх. — Порой не важно куда идти, главное для чего.

Произнеся эти слова, он стал подниматься на ноги тем самым давая понять, что разговор окончен. Отряхнул плащ. Поправил сползшую на затылок бандану.

— Что ж, мне пора. Прощайте.

— А что дальше? — Леший обвел взглядом застывшую вокруг нас битву.

— Ах это… — ханх как будто только теперь вспомнил о действительности. — Ваши люди очнутся через десять минут. Забирайте их и уходите. Что касается кентавров… Для них время возобновит свой бег через час, но даже и тогда вам не стоит опасаться. Мой брат пообещал, что сегодня они не доставят вам хлопот.

При этих словах бывший одноглазый обернулся и посмотрел куда-то влево. Проследив за его взглядом, я заметил одинокую фигуру в черном балахоне, которая как тень блуждала меж многолапых созданий, по очереди гладила, похлопывала их неподвижные тела. Еще один из истинных властителей мира. Видать и у него, как и у лесника, тоже имеются свои фавориты.

— Что будет с колонией Крайчека, с Истрой, со Звенигородом, со всеми остальными нашими поселениями? — я задал вопрос уже в спину уходящему ханху.

— Два месяца. У них есть всего два месяца. Это все, что в моих силах, — тот не обернулся, а лишь показал нам поднятые кверху два пальца.

— Два месяца это уже кое-что, — пробурчал Леший.

Последующие несколько минут мы сидели молча. Просто сидели и глядели вслед двум медленно тающим фигурам. В душе творилось такое… что и не описать. Горечь от постигнутой правды, злоба как на чужих, так и на своих, сладкая надежда на то, что весь этот кошмар может когда-нибудь закончиться. Ну и конечно же растерянность. Еще бы не быть растерянными. Судьба всего мира зависит от нас, и только от нас. С ума сойти! Невероятно! Правда, это сказал тот, кто знает что говорит, тот, чьи слова вот уже тысячелетия толкуются как непреложная высшая истина. Да, я узнал его, узнал, хотя никогда раньше не видел.

— Эх, ну и денек сегодня, — Леший, кряхтя, стал подниматься на ноги. — Давай, Максим… Будем помаленьку двигать.

— Андрюха, ты знаешь кто это был?

— Знаю, — Загребельный еще раз поглядел в ту сторону, где только что бесследно исчез наш собеседник.

— Как догадался?

— Профессия у меня такая, — подполковник нагнулся и подхватил меня подмышки.

Когда он потянул, я уже привычно застонал от боли.

— Терпи, — Леший лукаво улыбнулся. — Он терпел и нам велел.

— Он нам велел еще и кое-что другое.

— Ага, — Загребельный поддел ногой свой автомат и, подбросив его словно футбольный мяч, ловко схватил. — Пойдем. Попробуем спасти этот грешный мир.

— Придется, раз больше некому.

Наш уговор мы скрепили крепким мужским рукопожатием.