завалили. А остальные после этого поскромнее вести себя стали. Только разработки и охраняли, в леса не совались.

— Бялорусские партязаны! — хохотнул Степан Кузьмич. — Крутые пацаны.

— А из чего ханхов то завалили? — меня в этой маловероятной истории больше всего заинтересовала техническая сторона вопроса.

— Не знаю я. Что-то там один инженер придумал. Поля какие-то. Это все шибко сложно для меня. Я ведь не доктор наук. Я раньше в Москве ди-джеем в ночном клубе работал, музыку крутил.

— А твой этот… как его… Олесь, он знает?

— Должно быть, кое-что знает, — пулеметчик замялся. — Но он вообще-то лесник.

— Короче, научными познаниями тоже не отягощен, — сделал вывод Степан Кузьмич.

— Фуфло это все, — подал голос так долго молчавший младший сержант. — Вы бы видели как нас сожгли. За несколько минут… всех… всю бригаду. Я-то выжил только потому, что меня…

— Танком перевернувшимся накрыло, — перебил таманца Лёха. — Знаем, сто раз слышали.

Я завершил разборку пулемета и приступил к его чистке и смазке. Не забыл также заменить в затворе сносившийся верхний зацеп. Делал я все это чисто автоматически. Руки работали сами собой, как будто даже без участия головы. Во-первых, это потому что занятие было знакомое. Я по нескольку раз в неделю обслуживаю крупнокалиберные пулеметы во всех поселениях, через которые лежит мой маршрут. Ну и во- вторых… во-вторых, потому что меня заинтересовала эта история. Пока еще не знаю чем. Было в ней что-то такое… что-то, я бы сказал, обнадеживающее, греющее душу, тешащее уязвленное самолюбие. Может это от того, что наконец я узнал о чуде, настоящем чуде для нас, солдат отгремевшей войны. Кто-то из людей таки надрал задницу ханхам. Ладно, пусть не надрал, пусть только залепил отчаянную, смелую и совсем не смертельную оплеуху. Но все равно это была крошечная победа, которую мы все так долго ждали. Это, конечно, если рассказчик не умалишенный, не отъявленный лжец… или просто фантазер.

— Эх, поглядеть бы на него, послушать, расспросить.

Я сам не заметил, как произнес эти слова вслух. И сказаны они были явно невпопад той перепалке, что шла между сомневающимся младшим сержантом и пулеметчиком Лёхой.

— На кого поглядеть? — уставились на меня два обескураженные спорщика, которые не смогли быстро сориентироваться о чем это я.

— Да на вашего Одноглазого или как там его, Олеся что ли.

— Ну, так в чем проблема, товарищ полковник? Поглядите, расспросите, — пожал плечами Лёха.

— Наверняка дрыхнет сейчас твой лесник. После ночного дежурства отдыхает. — Вмешался в разговор второй номер пулеметчика. — А после обеда как всегда в теплицы поскачет. Природолюб он и в Африке природолюб.

— Я слыхал Олесь вечером снова на дежурство заступает. Здесь, по-соседству, на стене номер один, — проинформировал Алексей. — Подменяет там кого-то. Вот, товарищ полковник, во время дежурства вам и будет самое время с ним потолковать.

— Во время дежурства следует службу тащить, а не разговоры разговаривать, тем более ночью, — пробурчал я, хотя сам для себя уже решил, что обязательно пойду вечером на стену.

Все участники нашей увлекательной беседы приняли мое замечание на свой счет. Балабол Лёха засопел и, вцепившись в рукоять РПК, стал сквозь прорезь прицела выискивать неведомых противников, притаившихся в руинах напротив. Не знаю уж, куда он там глядел, но сигнал об опасности первым подал мотострелок.

— Внимание, движение! — громко прокричал младший сержант. И тут же поспешил успокаивающе добавить: — Отставить тревогу. Свои.

— Следить за окрестностями! — Лёха вспомнил, что он здесь командир. — Их могут преследовать.

Молодец, сообразил, — я мысленно похвалил пулеметчика и, оторвавшись от работы, глянул вниз.

То, что это одна из ушедших поутру поисковых групп, стало ясно с первого взгляда. Только что-то уж очень они быстро. Сейчас ведь только… Я глянул на свои старые потертые командирские часы. Да, точно, без четверти одиннадцать. Так что вариантов всего два: либо выполнили задание, либо стряслось что-то неожиданное. Подумав о нехорошем, я чисто автоматически пересчитал возвращающихся людей: один, два, три… девять, десять. Слава богу, кажись все.

Тем временем разведчики приближались. Шли они быстро, не переговариваясь и не оглядываясь назад. У каждого за плечами висел либо туго набитый рюкзак, либо вещмешок.

— Похоже, что-то разыскали, — предположил младший сержант. — Уходили они налегке.

— Сейчас узнаем, — Лёха махнул своим людям. — Опускайте лестницу!

Для охотников и разведчиков ворота никогда не открывали. Хлопотно, да и к тому же лишний риск. Поэтому уходили группы через стену, спускаясь и поднимаясь по длинной деревянной лестнице. Ее то сейчас как раз и опускали вниз. Как только лестница коснулась земли, двое из охранников вооружились деревянными рогатинами и стали приподнимать витки колючей проволоки, самопальную спираль Бруно, навитую по краю стены.

Все с нетерпением ждали появления разведчиков. Какие новости те принесли? Чем обрадуют или не дай бог огорчат? Всеобщая нервозность зацепила и меня. Я положил на брезент только что прочищенный газовый регулятор и, поднявшись на ноги, глянул вниз. Разведчики заняли там круговую оборону и по одному карабкались вверх. Молодцы, здорово их Нестеров вымуштровал. За руинами и домами напротив надо непременно следить. Пусть даже ты только что пришел оттуда и по пути ровным счетом никого не встретил. Только я об этом подумал, как что-то мелькнуло в окне первого этажа стоящего напротив здания. Я замер и пригляделся. Движение не повторилось. Все оставалось тихо и недвижимо. Показалось что ли? Ведь я же не глядел туда. Просто что-то дернулось на самом краю поля зрения. Мало ли что это могло быть. Соринка в глаз попала.

Я решил никому не говорить о своем видении, но и позабыть о нем тоже не мог. Пока все разведчики не поднимутся на стену, я буду глядеть туда и буду начеку. Я добросовестно выполнил данное себе обещание. Расслабиться смог лишь тогда, когда последний боец разведгруппы поднялся на стену, а вслед за ним туда же вползла длинная пожарная лестница.

Последним, как и полагается, поднялся командир, который до конца прикрывал отход своих людей. Подойдя к нам, он рукавом вытер вспотевший лоб, пригладил свои встопорщенные усы и с облегчением прогудел:

— Фух, запарился. Почти час через руины перли, и все бегом.

— Чего бежали то? — Поинтересовался Степан Кузьмич. — Нашли что искали?

— Нашли, — мужик похлопал по ранцу стоящего рядом юноши из его группы. — Большой продмаг. Похоронило его под обрушившейся стеной. Это же надо, сколько раз ходили рядом и не думали, что он там!

— А как сейчас отыскали? — поинтересовался Лёха.

— То ли грунт просел, то ли еще чего произошло… короче, кусок вывески из-под кирпичей выглянул. Только слепой не заметит.

— Продуктов много? — Кузьмич решил выяснить главное.

— Не особо, — скривился разведчик. — В основном только сыпучка и осталась: крупа, макароны, мука. А все, что в банках, пачках и бутылках кто-то уже основательно подмел. Должно быть, еще тогда… когда паника началась. Мы сейчас с собой только остатки принесли: чай, соль, приправы там разные…

— Сыпучка тоже кое-что, — мечтательно протянул Лёха. — Особенно макароны.

— Хорош о жратве, — потребовал младший сержант. — До обеда еще три часа.

— Надо пошевеливаться, — заторопился командир разведчиков. — Пойду, доложу Крайчеку. До темноты желательно все перетащить. Нельзя оставлять. Там теперь нашим духом штыряет. Ночью могут слизняки наползти. А это еще те гады… все выжрут.

— А сейчас, что ж, вы так все и бросили? — возмутился пулеметчик.

— Как можно бросить! — обиделся разведчик. — Там наша вторая группа осталась. Никого близко не подпустят. Ну, а ночью, сами понимаете, никто там дежурить не останется. Жить пока никому не надоело.