минимум пару дней назад.

— Не стрелял ты, друг дорогой, из автомата, — я передал оружие Крайчеку. — И автомобилей возле трупа Сотникова я не видел. Так что получается ты все врешь. Струсил ты, вот и сбежал.

— У-у-у, хлопец, тогда ты попал, — начал выдвигаться из-за моей спины Микола Горобец.

— Погоди, Микола, — остановил его Нестеров. — Так нельзя. Для этого правила существуют. Без них мы не люди, а животные. Так что давайте будем поступать согласно наших законов.

— О, менты о законе згадалы! — вырвалось у Горобца.

— Хватит! — рявкнул на своих коллег Крайчек. — Сейчас еще только ваших сор не хватает. Майор прав. Правила у нас действительно существуют.

Томас бросил автомат на стол и повернулся к молодому человеку, у которого, насколько я мог заметить, подрагивали колени.

— Ты пришел к нам с оружием?

Тот молча кивнул.

— Тогда забирай его и уходи. Сегодня уже поздно, ночь скоро. А завтра с утра собирайся и уходи.

— Куда же я… — начал было парень, но тут же осекся. Должно быть понял — прощения не будет. Он так и замер с поникшими плечами и низко опущенной головой.

— Все, инцидент исчерпан, — громко объявил Нестеров, а затем, обведя суровым взглядом собравшуюся вокруг толпу, добавил: — Кто тронет Блюмера, сам отправится вслед за ним. Даю слово.

Клятва милиционера предназначалась всем присутствующим, но в особенности Пашке, который стоял напротив.

— Расходитесь и продолжайте ужин, — приказал Крайчек, и тут же громко, так, чтобы слышали стоящие рядом люди, обратился к Нестерову: — Завтра сам проследишь, чтобы он ушел.

— Сделаю, — пообещал милиционер.

Продолжение ужина оказалось основательно подпорчено. Инцидент оставил свой мерзкий отпечаток на всех без исключения. Мы сидели угрюмые и молчаливые, задумчиво уставившись в миски с едой. Каждый понимал, что шансы Сергея практически равны нулю. До Подольска далеко, километров сорок пять, это если по прямой. До Красногорска и Звенигорода вдвое ближе, но идти придется через земли, по которым кочуют стада кентавров.

Подумав о кентаврах, я вдруг вспомнил то, о чем всего час назад поведала мне Нина. Кентавры теперь не просто пожирают людей, они их готовят. И от этой мысли мне сделалось совсем тошно. Сразу представился труп этого недотепы Сергея, дымящийся и обугленный, болтающийся на примитивном вертеле. Аппетит сразу пропал, и я отодвинул в сторону крышку от котелка со своей пайкой.

— Наелся? — Крайчек с подозрением глянул на меня.

— Что-то в горло не лезет, — пробубнил я, выждал несколько секунд, а затем поинтересовался: — А этот парень… Сергей, он давно у вас?

— Что, жалко стало? — вместо Томаса ответил майор Нестеров. — Жалеть тут никого нельзя. Время сейчас не то, чтобы жалеть. Дашь слабину одному, второму, тут и придет конец всему тому, что нам с таким трудом удалось построить. Людей сейчас никто не воспитывает, ничто не сдерживает, поэтому законы нашего поселения это и есть тот последний барьер, за которым наступит хаос, беспредел и анархия. А этот молокосос, он предал своего товарища. И тот погиб. Еще повезло, что погиб лишь один Сотников. Если бы Блюмер, к примеру, стоял на воротах и сдрейфил там, то мы бы все полегли, и стар, и млад.

— Да все я понимаю, майор! Что ты мне тут лекцию читаешь, — огрызнулся я. — Мне только удивительно одно: этот Сергей Блюмер… с первого взгляда видно, что он никакой не герой и не следопыт. Так какого рожна вы его в разведчики определили?

— Его идея была, как сейчас помню, — Нестеров ткнул пальцем в Крайчека.

Я слегка наклонился вперед и, выглянув из-за широкой груди Миколы Горобца, вопросительно покосился на Томаса.

— Да, я так решил, — подтвердил начальник лагеря. — Блюмер, Сотников, Лиза и Павел Орловы… они пришли к нам все вместе, пришли из Харькова. Я тогда подумал, что если люди выжили в многомесячном смертельно опасном походе, значит они, как это говорится, везучие что ли. Значит лучше других приспособлены к условиям пустоши.

— И ты, доблестный наш милиционер, согласился с этим, — заступилась за мужа Нина.

— Согласился… — тяжело вздохнул Нестеров. — Хотя если честно, у меня сразу не лежала душа к этому мягкотелому интеллигенту.

— К Блюмеру?

— Ну да… к кому же еще. Ему бы у себя в институте проводки паять да кнопки нажимать. Так нет же, в разведку поперся, космонавт, блин, долбанный!

— Почему космонавт?

— Он в Харьковском Авиационном Институте работал или как там в последние годы эта богадельня именовалась… Академия что ли? Аспирант даже вроде.

Меня как-то сразу резанули слова Нестерова. Больно резанули. Сперва представился этот молодой человек в белом лабораторном халате с карандашом за ухом, колдующий над каким-то совершенным летательным аппаратом. А затем на смену этой картинке пришла другая: растерзанный труп, валяющийся в коричневой полуистлевшей траве. А над трупом пирующий лев. Он уже затянул часть тела себе в глотку и сейчас только и ждет, когда она раскиснет и размякнет. Тогда-то тварь и заглотит человека полностью.

За последние четверть часа это было уже второе видение, в котором я пророчил Сергею страшную мучительную смерть. Может хватит?! Ведь некоторые утверждают, что наши мысли материальны. А я, все же не хочу для этого парня такой судьбы, даже не смотря на всю тяжесть его проступка. Пытаясь отделаться от засевшего в мозгу кошмара, я затряс головой, причем так резво, что все это заметили.

— Ты чего? — поинтересовался Микола.

— Пытаюсь переварить все сказанное вами, — сознался я.

— И как, получается? — подал голос Ковалев.

— Мало нас, — серьезно заметил я.

— В каком смысле? — не понял майор.

— Я говорю, людей мало на Земле осталось. И так легко их гробить это непозволительная роскошь.

— Ах, вот ты о чем! — хищно осклабился Нестеров. — Только видишь ли, решение уже принято. Оставлять Блюмера в лагере мы не имеем права.

— А что, если я его с собой заберу? — я внимательно обвел взглядом лица сидевших за столом людей. — Выкину где-нибудь под Троицком. Оттуда до Подольска километров двадцать. Должен дотопать.

— Я же объявил, что он завтра уйдет, — засомневался Крайчек.

— Посадите его на пару-тройку дней под арест, чтобы глаза не мозолил, — придумал я.

— А как же воспитательный момент? — не унимался Нестеров. — Прилюдное изгнание преступника это отменный урок для всех остальных.

— А ты, батенька, оказывается садист, — покачала головой Нина.

— Скорее инквизитор, — парировал милиционер. — Всю ересь на костер, причем с искренней верой в правоту своего поступка.

— Если уж так необходимо, посажу его в БТР связанного и с кляпом во рту, — то ли в шутку, то ли всерьез предложил я. — Пусть народ думает, что я Сергея на тот свет конвоирую. А вы по этому поводу храните гордое молчание.

Некоторое время все действительно молчали, словно репетировали. Единственное, что позволили себе отцы-основатели, так это обмен быстрыми многозначительными взглядами.

— Ну как, годится? — я решил подтолкнуть их к верному решению.

— Я за, — первой согласилась Нина.

— Мы тоже, — хором поддержали ее Горобец и Ковалев.

— А я не уверен… — начал было майор, но его перебил Крайчек.

— Ладно уж, сделаем как ты, Максим, предлагаешь. — После этих слов Томас обратился к Нестерову: