же с таким декольте ты вправе рассчитывать на внимание и женатых мужчин тоже.

Эти слова, а скорее несколько сдавленных смешков, которыми отреагировали на них невольные слушатели, вызвали злой румянец на ее щеках.

Самохвалов невозмутимо продолжал:

– Для начала поупражняйся вон на Гершковиче. А то он, видишь, совсем приуныл без знаков твоего внимания. Думаешь, жену он почему дома оставил? А? Прикинь.

Это было уже слишком. Она гневно фыркнула и отошла в сторону. Гершкович и ухом не повел.

Знакомство с двумя другими дамами прошло менее драматично. Младшая из них – Екатерина – была личной секретаршей Самохвалова.

Старшая – Ольга Петровна – служила главным бухгалтером и была довольно полной женщиной, тут Крылов опять-таки как в воду глядел.

Едва завершился процесс знакомства, как все были приглашены к столу. Праздничный ужин начался.

Хохлов проснулся около десяти часов утра.

Голова почти не болела, однако сильно мучила жажда. Все-таки вчера он довольно много выпил.

В целом вчерашний банкет, несомненно, удался. Щедрое застолье плавно перешло в танцы.

Танцы сменило хоровое пение, репертуар которого диктовался обстановкой: «Из-за острова на стрежень», «Издалека долго течет река Волга», «Раскинулось море широко» и т.д. и т.п. Поскольку все это перемежалось обильной выпивкой, то гвоздем программы, естественно, стала старинная, но неувядающая народная песня «Шумел камыш, деревья гнулись».

Чтобы загладить неловкость, возникшую при знакомстве с Ириной из-за бестактных шуток Самохвалова, ему пришлось долго и как-то слишком близко с ней танцевать. Поначалу это не доставляло ему особого удовольствия, но по мере поглощения спиртного… Черт возьми, нужно было все-таки воспользоваться методом, предложенным Крыловым…

Поднявшись, он надел джинсы и глянул в иллюминатор. К его немалому удивлению, внезапно обнаружилось, что из каюты открывается прелестный вид на живописную лесную поляну.

Тут он обратил внимание на необычную для теплохода тишину. Стало ясно – машины не работали.

Он протянул руку к кнопке вызова прислуги, но в последний момент остановился. Сняв джинсы, он вошел в свой персональный совмещенный санузел с твердым намерением максимально использовать все возможности, предоставляемые посетителю этим заведением.

Минут через двадцать он вернулся, вытирая полотенцем мокрое после душа тело. Подойдя к зеркалу, он побрызгал одеколоном на свежевыбритое лицо, причесался и снова надел джинсы.

После этого он решительно нажал на кнопку.

Татьяна появилась через минуту.

– Доброе утро, Игорь Сергеевич, – поздоровалась она, остановившись у порога и загадочно улыбаясь.

– Привет.

– Что вы хотите?

Наклонившись к ее уху и интимно понизив голос, он спросил:

– Тебе все мои желания сообщить?

– Нет, только те, которые я обязана выполнять по долгу службы, – ответила она, игриво отвернувшись, но тоже слегка приблизившись.

– Ну, можешь ведь ты сделать что-нибудь не по долгу, а по бескорыстному велению сердца?

– По бескорыстному? – изумилась она. – Что, собственно, вы имеете в виду?

– Как что? – растерялся Хохлов. – Ну… эту.., любовь, например…

– Любовь?!

Она рассмеялась. Кончив хохотать, она наставительно объяснила обескураженному доктору:

– Любовь – это вещь, которую придумали мужчины, чтобы не платить женщинам деньги.

– А-а, – понял наконец тот, – вот, значит, как…

– Только так, – решительно отрезала она, – а чего ради я, по-вашему, все лето болтаюсь на этой идиотской посудине? А?

– Ну, хорошо, – согласился он, – я все понял… Обсудим это позже, а сейчас, ты знаешь, жажда мучает сверхъестественная… Ты не могла бы пивка принести пару бутылочек? Это входит в твои служебные обязанности?.. Без дополнительной, так сказать, доплаты?

– Это пожалуйста, – охотно согласилась Татьяна. – Это входит. Вам какого?

– А какое есть?

– Есть немецкое, датское, чешское…

– Нет, нет… – он замахал руками, – такое я не пью и тебе не советую…

– Это почему?

– Я тебе как врач говорю… В нем столько консервантов понапичкано, что его спокойно можно использовать для бальзамирования трупов.

– Ой, – испугалась она. – Что вы такое говорите?

– Лучше горькая, но правда. Что-нибудь русское у вас есть?

– Есть «Сталинградское».

– О! То, что нужно.., то, что доктор прописал… Сам себе… Тащи!

Она вышла и вернулась буквально через две минуты. В руках она держала поднос, на котором стояли две бутылки и стакан. Достав из кармана передника ключ, она открыла одну из бутылок и налила в стакан.

– Вот, пожалуйста…

– Выпей и ты со мной, – предложил Хохлов, кивая на вторую бутылку.

– Нам не положено пить с пассажирами, – неуверенно ответила Татьяна.

– Мало ли что вам с ними делать не положено.., делаете ведь…

– Да и стакан я только один принесла.

– Вот ты из него и пей, а я из горла предпочитаю… Да садись ты, не стой, как памятник сама себе…

Она села на краешек дивана, открыла вторую бутылку и протянула ее Хохлову. Он придвинул один из стульев, сел на него, взял бутылку и начал пить. Остановился он, когда бутылка опустела более чем наполовину.

– Хорошо… – выдохнул он, счастливо улыбаясь.

– Что, перебрали вчера?

– Не то, чтобы перебрал.., хотя…

Он опять прильнул к горлышку. Жажда медленно, но верно отступала.

Хохлов как бы невзначай положил руку на округлое Татьянино колено.

Она не пошевелилась, но наставительно произнесла:

– Игорь Сергеевич…

– И сколько, ты говоришь.., стоит все.., ну… удовольствие?

– Пятьдесят баксов.

– Пятьдесят, говоришь…

Рука поползла вверх вместе с юбкой…

– Игорь Сергеевич!

– Ну что Игорь Сергеевич?.. Игорь Сергеевич… Могу я предварительно ознакомиться… должен же я знать, в конце концов, за что, собственно, плачу такие деньги?..

– Да уж, наверное, знаете… Не маленький…

– Пойми, Танечка, здесь важны нюансы… детали, так сказать.., в конце концов, существует закон о защите прав потребителя!

– Не беспокойтесь, останетесь довольны…

Еще никто в судебном порядке у меня удовлетворения не требовал… А вы мне даже симпатичны.., внакладе не останетесь…

– Слушай, Танечка, – вкрадчиво произнес Хохлов, медленно приближаясь к заветной цели, – а в кредит