кусок мяса и задумчиво сказал: «Как будто она… а может, и не она — похожая… Вот такая меня спасла возле Ржева…»

Есть собаки по природе приветливые, общительные, они незаменимые помощники санитара. Было это возле Мухиничей. Шотландская овчарка Боб в белом халатике ползла по поляне. Короткая пауза между атакой и контратакой. Раненый заползли в ямы или в воронки от снарядов. Боб отыскал шестнадцать раненых. Найдя человека среди снега, Боб ложится рядом и громко, взволнованно дышит: «я здесь». Боб ждет, не возьмет ли раненый перевязку: на спине у собаки походная аптечка. И Бобу не терпится: скорей бы взять в рот бринзель (кусок кожи, подвешенный к ошейники, — знак того, что собака нашла раненного) и поползла за санитаром, начался обстрел из минометов. Осколок оторвал у Боба сустав передней лапы. Он все же дополз до хозяина, не выпуская изо рта бринзель, торопил: «скорей за мной!…»

Есть и другие собаки, с характером угрюмым, недоверчивым. Эти превосходно охотятся за «кукушками» («кукушками» во время войны наши бойцы называли вражеских стрелков-снайперов, засевших на деревьях и высматривавших одиночные жертвы). Барс «открыл» трех немецких автоматчиков, четвертый застрелил Барса, но тем самым выдал себя и был снят снайпером.

Видал я и другого охотника за «кукушками» — Аякса. Это крупная, отнюдь неприветливая овчарка. Аякс не выносит немецкой формы, серо-зеленая шинель приводит его в ярость. Кроме того, Аякс считает, что человеку не подобает сидеть на дереве. Для него самое большое удовольствие — «прочесать» лес.

Я не знаю, можно ли перевоспитать молодых гитлеровцев. Сомневаюсь. Но немецкую собаку наши перевоспитали. Ее взяли вместе с штабными бумагами. Она занималась низким делом: искала партизан. Теперь этот пес, прозванный Фрицем, ищет «кукушек».

В январе гвардейский стрелковый полк оказался в тылу у врага — под Вереей. Проволочная связь часто рвалась, радиоустановки были разбиты. Связь поддерживали четырнадцать собак. Собаки ползли по открытой местности под ураганным минометным огнем. Овчарка Аста несла из батальона на командный пункт полка донесение: «Огонь по березовой роще». Раненая, она доползла до своего вожатого. Положение было восстановлено. В тот самый день был ранен Жарков.

Однажды собака Тор принесла следующее донесение: «Залегли. Не можем поднять головы — сильный обстрел». Тор понес назад приказ: «Людей поднять. Вести наступление». Два часа спустя гвардейцы вошли в Верею. Комиссар полка Орлов говорит: «Собаки нас выручили под Вереей…»

Как не вспомнить рыжего эрдельтерьера Каштанку? Раненная в голову, с разорванным ухом, истекая кровью, Каштанка подползла к вожатому — доставила в батальон донесение. Ее забинтовали и отослали назад: другой связи не было. Дне недели, забинтованная, она поддерживала связь с резервом. Было это возле Наро-Фоминска. Там Каштанка и погибла от снаряда. Многие бойцы ее помнят.

Связную собаку не остановят ни пуля, ни птица в кустах, ни река, ни смерть: она спишет с донесением. Она пробегает, а под огнем, маскируясь, проползает два-три километра. Красноармеец Козубовский добился, что его собака поддерживает связь между двумя пунктами, расположенными на линии огня и отстоящими один от другого на шесть километров.

Когда наши защищали высоту Крест, эрдель Фрея проделала тридцать три рейса — семьдесят километров. В последний раз Фрея принесла донесение, смертельно раненая.

Что добавить к этому простому рассказу? На войне люди больше, чем когда-либо, ценят верность. Мы все помним прекрасный рассказ Чехова «Каштанка». Теперь Каштанка спасает раненого хозяина или умирает, взрывая вражеский танк».

Так писал в военные годы о собаках, героях сражений Великой Отечественной войны, известных советский писатель Илья Эренбург. И назвал он это так же, как Чехов: «Каштанка».

Бережно храню я пожелтевшую газетную вырезку. Она уже ломается на сгибах — ведь ей столько лет! Это вырезка из «Пионерской правды». Но эренбурговская «Каштанка» была напечатана не только в «Пионерской правде». Сперва она появилась в «Красной звезде» — главной советской военной газете. А затем ее перепечатали пять тысяч фронтовых газет — все военные газеты, какие выходили у нас в то время!

Боец отдал собаке свой кусок мяса… Пусть задумается над этим тот, кто сказал Наде: «зря жрут…»

Спустя годы, незадолго до смерти, И.Г.Эренбург еще раз написал о собаках. Я имею в виду его статью в журнале «Юность» — «О собаках». Там он опять вспоминал о событиях военных дней: «В Ленинграде летом 1945 года была выставка военных собак, а также собак, переживших блокаду. Среди героев был пес, который обнаружил свыше четырех тысяч мин; у него было оторвано одно ухо — отделался он легко; на него все глядели, а он недоуменно оглядывал людей и порой тоскливо зевал».

Четыре тысячи мин — это был еще не предел, не рекорд. Колли Дик нашел двенадцать тысяч мин.

А шавочка Мишка нашли фугас весом в тонну, зарытый на глубине трех метров. Разгадать такое коварство не под силу никакому прибору, человеку тем более.

На стенах многих зданий Будапешта, Праги, Вены, Лодзи и других городов Европы и поныне можно прочитать полустершиеся русские слова: «Проверено. Мин нет». И подпись: лейтенат такой-то. Или просто фамилия. Русская фамилия. Хорошие, дорогие всем настоящим людям надписи. Но они могли быть и другими — вместо фамилии командира подразделения разминировщиков (или рядом с нею) могло быть указано: «Рэкс». Или «Дик». Или еще какая другая кличка и — воинская часть такая-то (или, как писали тогда, «полевая почта» и дальше — длинный набор цифр, обозначающих номер части, вроде как телефонный номер).

Да, и там поработали наши собачки. Они уходили все дальше и дальше от родных, привычных мест по мере того, как продвигалась на запад, ломая хребет фашистскому чудовищу, Советская Армия. Они работали до последнего дня войны, пока не прозвучали залпы Победы; и даже после того, как умолкли пушки — ведь пришлось расчищать от мин леса и поля, села и деревни, по которым прокатилась война. Три слова, всего три: «Проверено. Мин нет» — а людям дышалось легче, они могли возвращаться в дома, начинать сызнова жизнь. Прерванную войной… миллионы мин нашли наши собаки.

Заслуга, и немалая, принадлежала собакам и в том, что многие саперы вернулись с фронта целыми и невредимыми. Ведь специальность сапера (минера) едва ли не самая опасная. Только один раз ошибиться… Собака избавила человека от смертельного риска…

Вспоминается, как в те годы из тыловых советских городов собак провожали на фронт. С людьми. С так же, как людей. Те и другие шли на смерть. Собака передавали в армию пенсионеры, женщины. Их выращивали и отправляли ребята-пионеры, а потом переписывались с воинской частью, где находились собаки, и так же, как о родных, близких, справлялись: как-то они там, наши собачки, живы, здоровы, как воют?

В руках у меня еще одна пожелтевшая вырезка. Три снимка — три собаки Под ними подпись: «В Центральную военно — техническую рижскую ордена Красной Звезды школу дрессировщиков недавно с фронта возвратились служебные собаки, которые в дни Отечественной войны были подготовлены клубами служебного собаководства Осоавиахима и переданы Красной Армии. На снимках: собака-минер Дик на фронте с 1942 года, участвовала в разминировании Сталинграда, Лисичанска, Праги. За все время своей работы она обнаружила 1728 различных мин-»сюрпризов». Разведчик Джек, будучи на фронте, все время проводил разведывательные группы бойцов Красной Армии в глубокий тыл противника, в самых тяжелых условиях отыскивал тщательно замаскировавшихся немецких диверсантов, разведчиков. Связист Джек на фронте был с начала 1943 года, все время поддерживал связь на расстоянии 5 километров. Особенно отличился при ликвидации Красной Армией Никопольского плацдарма немцев в 1944 году. Собака поддерживала связь через Днепр. Ею перенесено 2932 боевых документа, карты, важные письма и т. д. Джек в бою был трижды ранен».

Четвероногие ветераны, вернувшиеся с войны. Я смотрю на их изображения и думаю: милые, сколько человеческих жизней вы сберегли — жизней советских воинов!