– Моя любовь! – прошептал он.

Радость, которую она испытала в это мгновение, сопровождалась отчаянными раскатами грома, перемежавшимися вспышками молнии, осветившими на мгновение пещеру. Буря и поцелуи заглушили выкрики восторга, вырвавшиеся у нее против воли.

Прошло довольно много времени, прежде чем она приподнялась, опираясь на локти. Ей хотелось увидеть его, но молния сверкнула и погасла. Гроза ушла куда-то за дальние холмы.

– У тебя большой опыт в любви, Йен, – сказала она. Он долго молчал.

– Знаешь, ты была первой девушкой, которую я поцеловал, Лейтис Макрей, – сказал он наконец. – С тех пор я кое-чему научился.

Она наклонилась и нежно поцеловала его.

– Мне было бы приятно, – сказала она тихо, – если бы ты перестал учиться.

– Я еще не показал тебе, Лейтис, всего, что знаю и умею, – поддразнил он ее.

Она вздохнула и сказала полушутя-полусерьезно:

– Вне всякого сомнения, тогда я умру от счастья.

– Это лучше, чем быть повешенной за участие в бунте, – сказал он трезво и сел.

В полной темноте он помог ей зашнуровать корсаж. Он делает это отлично, кисло подумала она и пожалела, что его опыт в любви столь обширен.

– Ты заметила, что мы оба питаем особую склонность к пещерам?

– Я никогда ничего не замечаю, – ответила она простодушно, – ничего не замечаю, когда ты рядом.

Он наклонился и легко коснулся губами ее рта.

– Нам пора, – сказал он. – Буря миновала. И снаружи, и в пещере.

Она улыбнулась и протянула к нему руки, заключила его лицо в ладони и нежно принялась его гладить.

– Ах, Ворон, бурям в горах никогда нельзя доверять. Они скоро снова обрушатся на нас.

К сожалению, ее слова оказались пророческими. Буря не прекратилась. Она только на время ослабела. Йен греб к берегу, туда, где под деревом стоял его конь, терпеливо дожидаясь хозяина под моросящим дождем.

Йен взобрался в седло и протянул руку Лейтис, но на этот раз он усадил ее позади себя. Она обхватила его талию обеими руками и прижалась щекой к его спине.

Сначала они отправились в самое отдаленное место, где жила сестра Мэри. Это была миловидная женщина, мать троих малолетних мальчуганов. Когда Йен и Лейтис ей объяснили, что люди Гилмура его покидают, она задала только один вопрос:

– Это правда, что Мэри отправляется с вами?

– Правда, – сказала Лейтис.

При этих словах женщина принялась собирать свои пожитки и покинула свой дом, не сказав ни слова и даже не оглянувшись. Двоих младших ребятишек посадили на жеребца, а старший зашагал рядом с матерью, Йеном и Лейтис. К тому времени как они добрались до Гилмура, их процессия значительно увеличилась.

Длительное путешествие не было тяжелым для молодых и здоровых, но Лейтис думала о том, как его перенесут старые и немощные. Йен ответил на ее вопрос, взобравшись на вершину самого высокого холма, и вырвал кустик вереска. Через минуту он уже поджег его и принялся махать этим дымящимся факелом с такой силой, что была видна пылающая и дымящаяся арка. Потом он бросил куст на землю, затоптал его и вернулся к своим спутникам, ожидавшим его возвращения.

Через несколько минут Лейтис услышала грохот приближающегося экипажа. Она увидела фургон, запряженный четырьмя крепкими лошадками. Он мчался между волнистыми холмами. На ездовом была такая же маска, как на Йене.

– Я полагаю, он позаимствовал ее у англичан? – насмешливо поинтересовалась она.

Йен повернулся к ней.

– Они не носят масок, – сказал он, и в его голосе она услышала смех.

Она не спросила ни о человеке, сопровождавшем фургон, ни о его маске. Вероятно, существовали вещи, которые ей было не положено знать. И Йен не собирался посвящать ее в них.

Малыши молча и покорно вскарабкались в фургон, за ними полезли старики. Остальные – взрослые и еще молодые женщины, но уже изможденные тяжелой жизнью и лишениями – шагали за фургоном. Только двое мужчин по возрасту могли бы участвовать в мятеже, но один был крив на один глаз, а второй потерял руку. Однако оба отказались ехать в фургоне и шли пешком рядом с женщинами. Разномастная группа оборванных беженцев, вооруженных только волей и отвагой, двинулась навстречу свободе. Но никогда Лейтис так не гордилась тем, что она шотландка.

Они остановились в селении, которое Лейтис тотчас же узнала. Йен зажег фонарь и прикрыл ставни на всех окнах фургона, кроме одного. Они подошли к дому и негромко постучали в дверь.

Дверь отворила старушка, подарившая Лейтис корзинку с шерстью. Ее коса спускалась на одно плечо.

– Я пришел предложить вам надежный мирный дом, – сказал Йен.