вымыла лицо и руки.

Ее мать хранила драгоценный пузырек духов, полученный в подарок от графини Шербурн. Духи были французские, и использовали их только в редчайших случаях. Лейтис надушилась бы ими сегодня вечером, но огонь поглотил их вместе со всем ее имуществом. Она могла бы украсить свои волосы цветами, но сомневалась, что Дональд разрешит ей прогуляться по долине в поисках своих любимых колокольчиков.

Она медленно вошла в часовню, стараясь скрыть свое нетерпение и волнение. Что она ему скажет? То, что она так забылась прошлой ночью, не смущало ее, потому что это было вызвано любовью.

Она потрогала свои губы, провела пальцами по лицу до подбородка и ниже по шее. Она чувствовала, как потяжелела ее грудь, но оставалась мягкой и нежной. Когда она прикоснулась к соскам, с ней произошло нечто странное, недоступное пониманию, будто все ее тело оказалось заколдованным.

Она хотела сказать Йену, как благодарна ему за то, что он понял ее печаль из-за расставания с Гилмуром. И за то, что он напомнил ей о смехе и солнечном свете, о радости, которой теперь она редко предавалась. Она была благодарна Йену за то, что он помогал тем, кто оказался в беде и нужде, и за его доброту к старой женщине, за его возмущение несправедливостью и жестокостью.

Что же теперь будет? Она не осмеливалась задать ему этот вопрос. Уедет ли он с ними или останется здесь? Покинет ли он снова Гилмур и исчезнет, как много лет назад?

Ответы на эти вопросы должны были ее обрадовать или опечалить. Возможно, лучше было ей не знать их, а принять только то, что ей стало известно за последний год. Никто не мог ручаться за будущее, особенно в эти бурные и изменчивые времена. У них был только сегодняшний вечер, но и этого достаточно.

Однажды в этом самом месте Лейтис подглядывала за Алеком, но позже чувствовала только стыд. Он разговаривал с матерью, поверяя ей свои тайны. Та отвечала ему с мудростью, которая врезалась в память Лейтис.

– Это хорошо, что есть люди, опередившие тебя во многом, – сказала ему мать.

– Но я хочу быть лучшим хоть в чем-нибудь, – пожаловался он. – Фергус лучше меня ловит рыбу, Джеймс лучше меня лазает по скалам и деревьям, а Лейтис умеет все.

– Как ты сможешь стать лучше их, если не стремишься с ними потягаться?

Как показалось Лейтис, при этом замечании матери Йен приуныл.

– И часто я должен с ними состязаться? – спросил он, и графиня рассмеялась. Ее смех зажурчал, как вода, и разнесся по всей комнате. Лейтис и сама не смогла удержаться от улыбки.

Графиня приподняла лицо сына за подбородок и склонилась к нему, чтобы поцеловать его в лоб.

– Ты просто должен стараться делать все как можно лучше в меру своих сил. Это все, что от тебя требуется. Не стоит сравнивать себя с другими. Меряй себя собственной меркой.

И он научился ловить рыбу лучше, чем Фергус, и лазать по скалам увереннее и сноровистее Джеймса, но так и не научился бегать быстрее ее, подумала Лейтис с удовлетворенной улыбкой.

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она увидела его тень. Йен стоял, подпирая одну из колонн, поддерживавших арки. Через проем окна он смотрел, как надвигается буря. Вчерашняя гроза к вечеру прошла, но только для того, чтобы сегодня вернуться с новой силой и яростью.

К разочарованию Лейтис, он все еще был в маске. Но она ничего не сказала, зная, что он перестанет скрывать свое лицо только по собственному решению.

– Похоже, гроза будет нешуточной, – сказал он, поворачиваясь к ней с улыбкой.

Дождь пошел со страшной силой и встал сплошной стеной между долиной и озером. Яростные порывы ветра надвигались на Гилмур и форт Уильям, сотрясая шотландский замок и английскую крепость со страшной силой.

– Я привыкла к дождю, – сказала Лейтис.

– Разумеется, ведь ты живешь в Гилмуре, – откликнулся он, продолжая смотреть на нее.

Она подошла и положила руку ему на плечо, потому что испытывала потребность прикоснуться к нему.

– Куда же мы отправимся сегодня вечером?

– Мы нарядимся разбойниками с большой дороги, – ответил он с улыбкой. – Пойдем со мной. Мы промчимся по шотландским горам и будем предлагать помощь и безопасность тем, кто будет готов к нам присоединиться.

– И возьмем с собой сестру Мэри?

– И дочь Доры, – согласился он, кивая. – Мы выберем самых лучших и отважных и возьмем их с собой.

– И старых и беспомощных? – поинтересовалась она.

– И малых и слабых, – подтвердил он.

– В таком случае вперед, – сказала Лейтис. – Я буду твоей сподвижницей!

Она последовала за ним на середину часовни ко входу на лестницу в подземелье. Он молча отодвинул камень, прикрывавший отверстие в полу и ряд ступеней, темных и крутых. Но на этот раз спуск для обоих был гораздо легче. Возможно, помогала уже приобретенная сноровка.

Внизу у лестницы он зажег фонарь. Они остановились у входа в пещеру, глядя на ярость разыгравшейся стихии. Бухта откликалась эхом, поэтому звук дождя, обрушивавшегося на озеро, казался оглушительным. Черное небо пронзали серебряные молнии, а рокотание грома слышалось очень близко. Его раскаты звучали как некое одобрение разбушевавшейся грозы.

– Похоже, что сердится английский Бог, – сказала Лей-тис, – он гневается на нас за то, что мы