Но он понял ее, потому что снова вошел в самую ее глубину, в темную сладостную пещеру. И его Поцелуй на этот раз означал завершение. Он был глубоким и пламенным, и у нее захватило дух, а в голове ощущалась только пустота.

В ее теле будто обрушился водопад, неся с собой жаркую и неописуемую радость. Эта радость была простой и чистой, удивительной и вечной.

С ней что-то случилось. Она словно раздвоилась, но ее возвращение к обычному состоянию было очень медленным и постепенным.

Лейтис обвила его шею руками, прижалась к нему, целуя и ища в его объятиях помощи и защиты. Мрак пещеры внезапно озарился ослепительным светом, вспыхнувшим у нее под веками.

Она услышала его стон, эхом отозвавшийся в ее теле. Это был стон восторга. Она баюкала и качала его в своих объятиях и крепко прижимала к себе.

Внезапно она громко вскрикнула, и ее крик эхом отозвался от стен пещеры.

Позже, когда прошла целая вечность, она потянулась к нему, заключила в ладони его лицо, захваченная столь острым и сильным чувством, что у нее прервалось дыхание. Это не просто слияние двух тел, мужского и женского, а нечто, о чем она прежде не знала и даже не подозревала, что подобное возможно.

Это похоже на любовь, которой она до сих пор еще не испытала.

«Я не собирался овладеть Лейтис», – думал Алек, пытаясь найти свою маску. Но не так-то легко было избежать искушения. Все началось с того, что он позволил себе поцеловать ее. И сделал это в темноте.

Он завязал тесемки маски, потом снова подошел к Лейтис, ударив ногу о выступ породы. Он тихонько чертыхнулся и обхватил ладонями ушибленную ногу.

– А я уже было поверила, что ты прекрасно видишь в темноте, – сказала она, и в ее голосе он услышал смех.

– Я надеялся, что ты меня пожалеешь, – сказал он тоже со смехом, – а не станешь потешаться.

– Разве это не тот самый Йен, что смеялся надо мной, когда я вывихнула лодыжку, спрыгнув с дерева?

– Но ты отомстила, напустив пауков мне в постель, если память мне не изменяет, – ответил он, снова садясь рядом с ней.

– Так ты знал об этом? – спросила она, удивленная.

– Конечно. Кто бы еще осмелился на такое?

Она рассмеялась, и ее смех вызвал у него ответную улыбку.

Для него было странным и непривычным помогать женщине одеваться в темноте. Пусть медленно, но он справился с этим нелегким делом. Его руки снова обхватили ее грудь, и он осыпал ее нежными поцелуями, пока нижняя сорочка не скользнула на свое место, скрыв ее от него. Он поцеловал одно, потом другое плечо Лейтис, пока и они не скрылись под платьем.

– То, что ты делал со мной... в этом есть нечто английское? – спросила она вдруг с беспокойством.

Он сидел некоторое время молча, вдруг ощутив к ней острый прилив нежности. Она была такой отважной и так смело бросалась в самые опасные приключения, а оказалась столь невинной в любовных ласках, что это несоответствие его очаровало.

– Нет, – ответил он, целуя ее в висок и, пальцами отбрасывая пряди волос с ее лба.

– А ты опытен в делах любви? – спросила она застенчиво.

– Весьма, – ответил он, понимая, что задача зашнуровать ее корсаж сулит ему новые возможности.

– Ты ответил слишком быстро, – укорила его она.

– Гораздо лучше покончить с этим вопросом, чем ходить вокруг да около.

Она отшатнулась от него, будто он ее оскорбил, но он обвил руками ее стан.

– Будь мир совершенен и добр, – сказал он ласково, – тогда мы с тобой были бы в равном положении и открывали друг друга, будучи невинными, но случилось по-другому.

– По-другому, – прошептала она.

– Все, что мы в силах сделать, – это взять то, что возможно, и быть за это благодарными судьбе.

– Я никогда не испытывала ничего подобного, – призналась Лейтис, обнимая его за шею.

– В таком случае мой опыт не пропал зря, – сказал он, уткнувшись лицом в ее шею.

Никогда прежде с ним не случалось, чтобы он испытывал столь ослепляющую страсть, но в то же время не терял и чувства юмора. Это сочетание опьяняло его. А возможно, его опьяняла сама Лейтис.

Гладя кончиками пальцев его руки от плеч к запястьям, она, видимо, так увлеклась этим занятием, что не заметила, что он, зашнуровывая ее корсаж, медлит.

– Откуда у тебя это? – спросила она, нащупав на его руке крестообразный шрам.

Он усмехнулся:

– Отметина Фергуса. Это произошло, когда он и Джеймс раскрыли мне тайну лестницы, ведущей в подземелье.

– Они знали об этом? – удивилась она. – Мне они никогда ничего не говорили.

– Мой дед взял с них слово, что они будут молчать, – пояснил Алек.