волнении забилось быстрее. Ее по-новому поразила уверенность, сквозившая в позе Джесси, и завораживающее сочетание гибкости и силы в ее теле. Джесси Форбс была не похожа ни на одного мужчину и ни на одну женщину, которых Кейт когда-либо видела в своей жизни. От ее бесподобной красоты у Кейт перехватило горло.

Трясущейся рукой она открыла затвор объектива и стала тихо считать вслух. Закончив экспозицию, Кейт еще несколько секунд любовалась Джесси, впитывая каждую черту ее лица и линию тела. Наконец, она объявила:

– Все, мы закончили. – Ее голос показался странным ей самой, и Кейт почувствовала, как необычное тепло разлилось у нее где-то внутри.

– Да я не против продолжить, – заметила Джесси легким тоном. Она растянулась на земле рядом с импровизированной скатертью, наслаждаясь легким ветерком, овевающим ее лицо, и чувствовала себя довольной, хотя и непонятно почему. – Кажется, я уже сто лет не стояла больше минуты на одном месте.

Кейт села рядом, поставив между ними корзинку с едой. Почувствовав в голосе Джесси усталость, девушка обвела ее лицо изучающим взглядом. Джесси сдвинула шляпу на затылок и лежала на спине, положив одну руку под голову и раскинув свои длинные ноги. Глаза у нее были закрыты. Густая копна золотистых волос едва доходила ей до воротника. Сквозь расстегнутую сверху рубашку виднелась полоска незагорелой кожи. Сейчас Джесси выглядела такой уязвимой. Кейт внезапно осознала, что при всех ее способностях и силе она все-таки была женщиной, причем лишь немного старше ее самой. И очень уставшей женщиной.

– С тобой все в порядке, Джесси? – спросила она хриплым от тревоги голосом.

Джесси повернула голову и открыла глаза. Ее взгляд уперся прямо в глубокие черные глаза Кейт. Завороженная девушкой, Джесси не сразу нашлась с ответом. У Кейт была самая красивая кожа на свете, белая с кремовым оттенком, как у свежих сливок. Черные волосы и выраженные брови подчеркивали миловидный овал лица, напомнивший Джесси картинку с ангелами, которая встретилась ей в одной из отцовских книг. Но сейчас девушка смотрела нахмурившись, и над ее переносицей прорезалась маленькая черточка. Джесси улыбнулась ослепительной улыбкой, которая прогнала тени из глаз Кейт.

– Я в порядке, Кейт. Неделя выдалась тяжелой. Я продала или обменяла большую часть своих животных, вдобавок было несколько сделок, насчет которых я не была уверена. Не думала, что мне удастся заключить их. Но, думаю, все уже позади.

– Так ты скоро уедешь? – лицо Кейт снова омрачилось. Ей стало грустно при мысли о том, какими скучными и пустыми станут ее дни, когда ей не нужно будет ждать встреч с Джесси. После отъезда из Бостона, когда ей пришлось оставить позади всю свою прежнюю жизнь, она еще ни разу не чувствовала такой острой печали. Джесси приподнялась и облокотилась на локоть.

– Мы возвращаемся на ранчо послезавтра. Мои люди уже выпустили пар, и нас ждет куча работы.

– Ну конечно, я понимаю. – Кейт отвернулась, стиснув лежавшие на коленях руки. Тут Джесси встревожилась. Видеть Кейт расстроенной было для нее тяжелее, чем она могла признать. – Кейт, что такое?

Кейт повернулась к Джесси, на ее щеках заиграл румянец.

– О Джесси, не обращай внимания. Это из-за того, что все закончится, – выпалила Кейт, и ее глаза неожиданно наполнились слезами. – И… и ты уедешь, – тихо закончила она.

– Кейт, я… я… – Джесси нерешительно вытерла тыльной стороной руки слезинку, которая упала с длинных ресниц Кейт и покатилась по ее щеке. У нее так стеснило грудь, что показалось, что она сейчас задохнется. – Кейт, – прошептала Джесси.

– Ш-ш-ш, – Кейт нежно накрыла руку Джесси своей ладонью. – Не бери в голову, это же не по твоей вине.

В воздухе повисло напряжение. Пальцы Джесси слегка задрожали. В ее голове звенело так, как бывало после слишком долгой скачки в седле под августовским зноем.

Время для Кейт остановилось, все звуки умолкли, она лишь смотрела на Джесси, застыв на месте. Она отчетливо видела, как быстро поднимается и опадает ее грудь под хлопковой рубашкой. Кейт отчаянно хотелось провести пальцами по кровоподтеку, который все еще красовался на щеке Джесси, но она не смела шелохнуться. Она боялась, что умрет, как только Джесси уберет свою руку. Кейт чувствовала, как у нее полыхает лицо, но могла думать лишь о глазах Джесси. И как только у человека могут быть такие голубые глаза?

Джесси не отрывала взгляда от Кейт. Она была зачарована. Ей казалось, что она падает куда-то в пропасть, и ухватиться ей не за что. Ноги у нее тряслись сильнее, чем если бы мимо пробегал табун лошадей. Что-то всколыхнулось у нее внутри, рождая голод и страх одновременно. В ее жилах забурлила кровь от желания, которого Джесси не понимала. Она отдернула руку, борясь с целым шквалом доселе незнакомых эмоций. Рука Кейт бессильно упала на колени.

– Сэндвичи… – пробормотала Кейт, не глядя потянувшись к корзинке. – Да, нам надо… – неровным голосом произнесла Джесси.

Они избегали встречаться взглядом во время еды. Их обычно непринужденная беседа сейчас обрывалась и приводила в смущение. Когда Кейт случайно задела Джесси за руку, они обе дернулись. Закончив есть, они пошли обратно в город, промолчав всю дорогу. Джесси донесла камеру Кейт до стола Милли.

– Ты придешь на танцы? Пока ты не уехала, – наконец спросила Кейт, когда пришла пора прощаться. Они стояли совсем близко, но не прикасались друг к другу. – Приду, – кивнула Джесси.

– Обещаешь? – свою тревогу Кейт спрятала за улыбкой. О, как же я не хочу, чтобы ты уезжала. – Обещаю, – улыбнулась Джесси в ответ.

Кейт все же дотронулась до нее, слегка проведя пальцами по руке. – Хорошо. Джесси посмотрела Кейт вслед и увидела, как Милли взяла девушку за руку и потащила разговаривать с каким-то местным парнем. В душе Джесси словно что-то разрывалось, хотя она и не понимала почему. Она побрела в гостиницу в сгущающихся сумерках, чувствуя себя одинокой как никогда в жизни.

– Марта! Мы опоздаем, если не поторопимся! Мартин и Кейт нетерпеливо мерили шагами гостиную, нарядные и готовые к выходу из дома. Мартин не хотел пропустить ни минуты вечернего празднества, а Кейт весь день не могла думать ни о чем другом, кроме того, что это последняя ночь, которую Джесси проведет в городе, предчувствуя, как тоскливо станет после отъезда этой женщины и других ковбоев.

– Знаешь, Кейт, раз сегодня вечером на танцы соберется весь город, можно считать, что это будет твой первый выход в свет здесь. – Мартин одобрительно взглянул на дочь. – Ты прекрасно выглядишь, дорогая! Кейт надела вечернее платье цвета темного индиго, которое она, тщательно упаковав, провезла всю дорогу из Бостона в Новую Надежду. Хотя молодые незамужние девушки обычно не отдавали предпочтения темно-синему цвету, Кейт он так нравился, что мать сдалась и позволила носить это платье. Платье было с небольшим вырезом, открывавшим шею и грудь, и приталено спереди, как диктовала последняя мода на Востоке, чтобы подчеркнуть фигуру. Кейт однажды уже надевала это платье, но совсем в другом настроении. Сегодня, одетая в это шуршащее тканью платье, с обнаженными руками в длинных лайковых перчатках, она чувствовала себя женщиной, а не молоденькой девочкой, на которую все глазели на первом балу.

– Вряд ли там будет что-нибудь грандиознее того приема, который вы с мамой устроили на мое семнадцатилетие, – любезно сказала Кейт, – но я с нетерпением жду встречи с моими новыми друзьями. И с Джесси. Больше всего с ней.

– Уверен, что после сегодняшнего вечера у нашей двери появится далеко не один молодой человек, – восторженно воскликнул Мартин, светясь от отцовской гордости.

Кейт улыбнулась ему и слегка пожала плечами, не став развивать эту тему.