Теперь пришла пора вернуться к тому 'новому образу жизни', подаренному Дейлом Карнеги американцам, который теперь является одной из составляющих американизации, интенсивно ведущейся в пределах бывшей страны Советов. Понятно, что 'карнегизация всей страны' (выражение московских издателей книги Шострома) — не самое худшее, что она несет с собой. А, кстати, тот же Эверетт Шостром как врач и психолог уже в достаточной мере видел плоды этого нового образа жизни, приводящего человека к глубочайшему одиночеству и полному отчуждению от всех.

'Новый образ жизни Карнеги' несет с собой прежде всего легкость и комфортность в общении. 'Манипуляторы, привыкшие считать окружающих марионетками, — объясняет природу этой раскованности Шостром, — не испытывают особых сложностей в установлении контакта. 'Следует только дернуть за ту или иную веревочку, — думают они, — и контакт с этим человеком установлен'' [136]. Но мы уже имели возможность убедиться, какова действительная ценность такого 'контакта'. 'Новый образ жизни' по Карнеги — это закрытое манипулятивное общение с людьми, в котором самой ходовой 'валютой' становится 'признание достоинства'; с точки же зрения мотивов и конечных целей оно ничем не отличается от грубой лести.

Манипулятор совершает трагическую ошибку, когда подлинное личностное общение он подменяет игрой на тщеславии и других человеческих страстях. Он не принимает участия в жизни другого человека, которое может обогатить его собственную жизнь новым содержанием любви и ответственности. Установленный им контакт не становится подлинным событием его жизни. Манипулятор только наблюдает со стороны, как реагирует на 'потягивание' тех или иных 'нитей' души тот, кем он пытается управлять как предметом, хотя и одушевленным. И в конце концов он остается в полном и безнадежном одиночестве, мучительном от того, что в себе самом он уже окончательно потерял все пути к душе другого.

'Новый образ жизни', к которому призывает Карнеги, — это жизнь, лишенная глубокого личностного общения людей, наполненная бесконечным расчитыванием каждого своего шага для того, чтобы скрыть свои подлинные цели и незаметно для окружающих превратить их в послушных исполнителей своей воли.

В середине 50-х годов XX столетия американский философ и психолог действительно первой величины — Эрих Фромм — предупреждал: 'сегодня человек стоит перед самым главным выбором: это выбор не между капитализмом и коммунизмом, а между роботизмом (как в его капиталистической, так и коммунистической форме) и гуманистическим коммунитарным социализмом' [137]. 'В XIX в., — поясняет он, — бесчеловечность означала жестокость, в XX она означает шизоидное самоотчуждение. В прошлом опасность состояла в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами. Правда, роботы не восстают. Однако если им придать человеческий характер, то они не могут жить и оставаться здоровыми <…> они разрушают свой мир и самих себя, так как более не могут выносить бессмысленную скуку'[138]. Заключение Эриха Фромма пессимистично: 'множество фактов свидетельствуют о том, что человек, по- видимому, выбирает роботизм, а это означает в конечном итоге безумие и разрушение'. Увы, сегодня мы уже видим, как сбываются худшие прогнозы Фромма.

Авва Дорофей называл 'ложью словом' всякое сознательное искажение действительности, которое делается с целью, подчас как будто даже благовидной. 'Ложь словом' он противопоставлял 'лжи мыслью' — непреднамеренному самообману, когда человек принимает желаемое за действительное, и 'лжи жизнью' — циничному пороку, прикрывающемуся добродетелью.

До сих пор 'ложь словом' мы рассматривали в основном в варианте льстивого внушения людям сознания их значительности[139]. Но в жизни можно встретить необычайно пестрое многообразие подобной лжи, конечная цель которой всегда — обходиться с людьми как с марионетками кукольного театра. Поскольку вопрос о типологии манипуляторов в свое время основательно занимал Эверетта Шострома, то мы и обратимся к нему как признанному эксперту.

Основные типы манипуляторов Эверетт Шостром разбил на четыре группы — по два противоположных типа поведения в каждой[140]. Хотя, если внимательней рассмотреть стержневые пороки, вокруг которых объединены четыре группы, то их можно еще сократить до двух. В одной прямое насилие противопоставляется манипулятивным изощрениям для достижения тех же эгоистических целей. В другой недоверие и подозрительность к людям противопоставляются завышенной оценке собственной значимости для окружающих.

Первая группа Шострома: Диктатор — Тряпка. Диктатор пытается добиться своего путем прямого насилия и подчинения себе. Он властолюбив, дерзок и стремится всегда повелевать. В открытых личностных контактах он видит угрозу потери своей власти, именно этот страх делает его диктатором. Его противоположность Тряпка малодушен, также боится искренности, поэтому стремится добиваться своих эгоистических целей не напрямую, а путем различных манипуляций.

Вторая группа: Калькулятор — Прилипала. Калькулятор — тот, кто все время следит за другими. К контролю над всеми Калькулятора побуждают: недоверие, подозрительность и страх, развившиеся из его глубокого эгоцентризма. Его противоположность Прилипала не страдает страхом перед людьми, зато у него все из того же глубокого эгоизма развилось потребительское отношение к ним, стремление жить за счет других; он манипулирует чувством жалости людей, стремится стать предметом забот окружающих.

Собственно, из четырех групп Шострома две следующие — это разновидности двух первых. Разновидностью антиподов Диктатор — Тряпка является третья группа: Хулиган — Славный Парень. Хулиган пытается достичь своих целей путем агрессии и прямого насилия. Он подвержен раздражительности, ненависти, и, разумеется, страху. В отличие от Диктатора, действия которого санкционированы той или иной правовой ситуацией, Хулиган действует вопреки установившимся нормам приличия или даже законности. Славный Парень добивается своих эгоистических целей, в отличие от Хулигана, лицемерно надев маску доброжелательности; он лишен страха перед людьми и манипулирует их воспитанностью и чувством порядочности. Однако, как подчеркивает Шостром, 'вы не сможете бороться со Славным Парнем. Удивительно, но в любом конфликте Хулигана со Славным Парнем Хулиган проигрывает' Это легко объяснимо: в отличие от Хулигана, Славный Парень не порабощен страхом.

Наконец, последняя, четвертая группа антиподов Шострома: Судья — Защитник, соотносится со второй: Калькулятор — Прилипала. Судья в еще более яркой форме, чем Калькулятор одержим уверенностью в непогрешимости всех своих суждений, гордыней и нетерпимостью. Что же касается Защитника, то от Прилипалы он отличается тем, что от распоряжения чужими судьбами получает особое тщеславное удовольствие, а вовсе не стремится, как тот, получить выгоду от собственной зависимости. В этом Защитник чем-то близок к Диктатору, но отличается от него отсутствием страха и маской доброжелательности. Со своим антиподом Судьей Защитник сходен уверенностью в том, что знает лучше своих 'подопечных', что им необходимо.

Надо сказать, что Эверетт Шостром вполне сознает неполноту и неизбежное обеднение всякой классификации типов человеческого поведения. Вышеприведенная типология построена им на основе двух критериев: 1) противопоставление активной и пассивной позиций; 2) противостояние страха и недоверия к людям с одной стороны, и самоуверенности во взаимоотношении с ними — с другой. Психолог не замыкается на этой систематизации и иногда попутно может добавлять еще критерии, способные образовать аналогичные классификации, как, например: 'философия соревнующегося манипулятора — выигрывать любой ценой. Философия индифферентного манипулятора — отвергать заботу'.

Очевидно, то, что все восемь или более — сколько можно еще насчитать — типов манипуляторов