самое <…> Евангелие кротостью страждущего препятствует пороку простираться далее <… Отмщение> было не прекращением прежних дурных дел, но вызовом более ужасных, когда один раздражался и делал зло вновь, а другой усиливался отомстить за старое и не знал никакого предела во зле…'[62].
Точно так же понимали 39-й стих 5-й главы Евангелия от Матфея в XIX в. в России святые отцы, участвовавшие в преодолении схоластических стереотипов, как, например, святитель Игнатий (Брянчанинов): 'Господь воспретил мщение, которое было установлено Моисеевым законом и которым за зло возводилось равным злом. Оружие, данное Господом против зла — смирение'[63].
Исторический буквальный смысл Мф 5:38–39 русскими библеистами понимается так же, как и в святоотеческой экзегезе, как запрет мести, разрешенной в Ветхом Завете по закону возмездия (jus talionis) в размере, равном причиненному злу.
Ф. Троицкий, углубляясь в этимологию и семантику глагола 'не противься' (?? ???????????, то есть 'не ставь против'), разъясняет: '…не ставить против зла, которое на противоположной и параллельной стороне, того же зла на своей стороне, на своей линии, но — ставить <…> совершенно иное: '… обрати… другую''[64].
Епископ Иннокентий (Кременский) передает семантический объем глагола ??????????? 'противиться' через синонимический ряд: возражать, воздавать равным за равное, отвечать, возвращать удар, взаимно вредить, причинять страдание в возмездие за страдание[65].
Профессор Зарин разбирает эту проблему на уровне библейского мышления. В религиозно-этическом учении пророков он выделяет два основных понятия: 'правда' и 'милость'. В Ветхозаветной этике конфликт милости и гнева разрешается безучастным правосудием: 'око за око и зуб за зуб'. В противоположность законническому принципу Христос провозглашает новое начало отношений [66].
Если прямой, буквальный смысл евангельского непротивления злу — отказ от законного права возмездия, то патристика эксплицирует из этой заповеди обширное нравственное и аскетическое учение. Для святых отцов непротивление злу — это прежде всего средство борьбы со злом. И выражается оно в первую очередь в христианском смирении.
'Если кто-нибудь станет тебе строить козни и делать зло, — предупреждает святитель Иоанн Златоуст, — будь выше этих стрел, потому что не переносить зло, а делать зло — вот что действительно значит страдать от зла'[67].
Русский святитель Тихон Задонский в XVIII в. развивал учение о смирении как борьбе со злом, уже обобщая большой отеческий материал: 'Кроткий и тихий муж, не подающий повода для гнева, не только не зажигает огня вражды, но и зажженный погасит, согласно словам Златоуста: 'Нет ничего сильнее кротости'. Как вода погашает загоревшийся огонь, так и слово, сказанное с кротостью, погашает душу, горящую гневом сильнее огненной печи. Снисходить же гневающемуся и ярящемуся и удаляться от очей его — это значит как бы разбрасывать горящие дрова далеко одно от другого, чтобы каждое в отдельности полено скорее погасло. Поэтому-то апостол и поучает:
'Также и святой Григорий говорит, — продолжает святитель Тихон Задонский, — 'Гневных мы лучше всего исправляем тем, что в момент возмущения их гневом уклоняемся от них'. Святой же Амвросий говорит, — приводит он еще одного церковного учителя, — 'Оружие праведного заключается в том, чтобы победить, уступая, подобно тому, как искусные в стрельбе имеют обыкновение, убегая, сильнее ранить преследующих их'. Поскольку же любящий врага своего гасит яростный огонь его гнева молчаливой кротостью, как водою, и снисходительностью, как разбрасыванием горящего вещества, то, значит, он есть чудотворец, погашающий силу огненную'[68].
Святитель Феофан Затворник, великий учитель аскезы XIX в., специально заостряет смысл заповеди. Не противиться злому (Мф 5:39) значит — отдать себя в жертву своенравию и злобе людской. 'Но этак и жить нельзя? — продолжает он. — Не беспокойся. Кто эту заповедь дал, Тот же есть и Промыслитель и Попечитель наш. Когда с полной верой, от всей души пожелаешь так жить, чтобы не противиться никакому злу, то Господь Сам устроит для тебя образ жизни, не только сносный, но и счастливый. К тому же на деле бывает так, что противление больше раздражает противника и побуждает его изобретать новые неприятности, а уступка обезоруживает его и смиряет. От того бывает, что претерпи только первые натиски злобы, — люди сжалятся и оставят тебя в покое. А противление и месть разжигает злобу, которая от одного лица переходит в семью, а потом из поколения в поколение'[69].
Аскетический смысл непротивления злу, широко разрабатывавшийся в патристической дидактике, только слегка, мимоходом, затрагивается научной библеистикой. Например, попутно брошенная фраза в комментариях к первому Евангелию священника М. Фивейского: 'Христос в действительности указывает способы не непротивления, а противления злу терпением и кротостью'[70] .
Если смирение до некоторой степени является пассивным средством борьбы со злом, то христианская жертвенная любовь — активное, 'наступательное' оружие против зла. Воздаяние добром за зло — это одна из основных тем святоотеческого нравоучения. Во всяком случае, ее раскрытие, например, преподобным Пименом Великим, является общим местом для аскетической проповеди: 'Зло не уничтожает зла. Но, если кто делает тебе зло, тому ты делай добро, чтобы добрым делом уничтожить злобу'[71].
Особенно часто призывает исполнять заповедь жертвенной любви великий учитель христианской нравственности святитель Иоанн Златоуст: 'Если ты исполняешь заповедь любви к врагам, то пребываешь с Богом'[72]. 'Бог оказывает благодеяния Своим врагам делом, а ты совершай их по крайней мере словом, — молись за врага; таким образом ты уподобишься Отцу твоему, Который на небесах'[73]. 'Когда захватишь врага в свои руки, старайся не о том, чтобы отомстить ему и осыпать тысячами ругательств, а о том, чтобы расположить его к себе услужливостью, чтобы довести его до кротости и до тех пор не отставай делать все и увещевать, пока своею кротостью не победишь его жестокости'[74].
Преподобный Симеон Новый Богослов, византийский отец XI в., известный своим созерцательно- мистическим богословием, даже выстраивает подробную градацию уровней исполнения заповеди непротивления злу:
'Одно дело не печалиться и не гневаться при бесчестиях, поношениях, искушениях и другое — желать их и благодарить, когда они случаются.
Одно дело — молить Бога о тех, кто причиняет это, другое — прощать, и третье — запечатлевать в уме лицо каждого из них и целовать их бесстрастно, как искренних друзей своих со слезами чистой любви — так, чтобы на душе не было совершенно никакого знака оскорбления или страсти.
Еще больше всего сказанного, когда кто в самое время искушения такое же имеет расположение и к тем, которые поносят его в лицо или клевещут на него, и ко всем другим, кто или осуждает его, или презирает, ставит ни во что, или плюет в лицо, еще и к тем, что притворяется друзьями, а тайно действует против него, — и это не утаивается от него, но он это знает.
Из этого опять высшее и совершеннейшее без сравнения есть, мне кажется, то, если человек совсем забывает искушение, которое претерпел, и никогда не вспоминает тех, кто его опечалил <…> но относится к ним как к своим друзьям без всякого различения <…>
Все это дела и совершенства мужей, ходящих во свете. Те же, кто чувствует, что они далеки от таких порядков и правил жизни, пусть не обольщаются и не обманывают себя, но знают достоверно, что они ходят во тьме'[75].
Святитель Игнатий (Брянчанинов), так же, как и преподобный Симеон, разделяя степени совершенства, говорит, что любовь к врагам есть та высшая ступень в лествице любви к ближнему, с которой мы вступаем в необъятные чертоги любви к Богу.
Вторая ключевая позиция в истолковании Мф 5:38–39 — общая для патристической и историко- критической экзегезы — объект, являющийся источником зла.
