— А много мы на них ездим? — спросил Кэлы. — Вот ты, Чейвытэгин, на чем в прошлом месяце ездил в райцентр?

— На вертолете, — ответил Чейвытэгин. — Стану я гонять упряжку, когда летает рейсовый…

— А на чём тебя перевозили в охотизбушку? — обратился Кэлы к Рыпэлю.

— На тракторе, — ответил тот.

Кэлы встал со своего председательского места и деловито сказал:

— У меня такое предложение: пересмотреть собачье поголовье и часть его уничтожить. Вы только подумайте, сколько мяса мы можем сэкономить! Сколько ещё дополнительно лисиц мы можем содержать! Трактор купим! Давайте не будем откладывать и начнем завтра же…

— Постой, постой, — с места поднялся Рыпэль. — Вот так и сразу?.. Конечно, предложение разумное… Но кто первый решится поднять руку на своих собак? Кто подаст пример?

— Я подам пример! — громко сказал Кэлы. — Пусть завтра же придут ко мне.

— А кто пойдет? — усомнился Рыпэль.

— Поручим от имени колхоза, — подсказал Чейвытэгин.

— Только не меня, — заявил Рыпэль. — Собака не зверь.

— Кто же тогда будет уничтожать собак? — задумался Кэлы. — Это действительно неприятная работа, и не всякий на неё пойдет…

— А пусть Амирак, — предложил Рыпэль. — Его идея. Дадим ему хорошее ружье, отведем место за лагуной, чтобы выстрелов не было слышно… Верно?

Кэлы вопросительно посмотрел на Амирака.

Зверовод растерялся. Он не ожидал, что дело повернется так. Как можно убить собаку? Она — как член семьи. Правда, у Амирака своих собак нет. У него никогда не было своей упряжки… У брата Таю есть свои собаки — восемь штук. Это не так много, поэтому он с таким нетерпением ждет, когда ощенится сука… Если Амирак убьет хоть одну собаку, как на него будут смотреть в селении?

— Я не буду убивать собак, — твердо сказал Амирак. — Ищите другого.

— Но это твоя идея, — напомнил Кэлы.

— Пусть она будет вашей.

— То есть как нашей? — удивился Кэлы. — Ты сам предложил. И это действительно дельная мысль!

— Считайте, что эта дельная мысль пришла вам в голову, — сказал Амирак и взялся за шапку.

— Постой! — крикнул Кэлы. — Значит, отказываешься?

— Отказываюсь! — бросил с порога Амирак.

Кэлы озадаченно посмотрел вслед звероводу.

— Так кто же из вас придет ко мне завтра? — обратился он к оставшимся в конторе. — Я согласен первым подать пример.

Рыпэль почесал затылок.

— Ты, пожалуй, не убивай Четырехглазого, а отдай мне, — попросил он. — Больно хороший пес. Отличный передовик! А как голоса слушается!

— Это верно! — улыбнулся Кэлы. — В позапрошлом году понесла меня упряжка на оленье стадо, так он один оттянул других псов в сторону… И ведь никогда я не поднимал на него кэнчик! Слова понимает лучше иного человека! Достаточно один раз ему сказать… Ему и ребенка доверить можно. Помните, мы возили вельбот на припай? Тогда мой сын Чейвын был ещё совсем малышом. Не с кем было отправить обратно собак. Пришлось малыша сажать на нарту. Ничего, доехал привязанный. И всё потому, что Четырехглазый тянул упряжку и вел её. А в пургу лучше не гадать и положиться на него — обязательно довезет!

— Договорились? — спросил Рыпэль.

— О чём? — переспросил Кэлы.

— Ты мне отдаешь Четырехглазого, — напомнил Рыпэль.

— Да ты что! Такую собаку в чужие руки доверить — только испортить, — сказал Кэлы.

— По-твоему, лучше её застрелить?

— Кто тебе сказал, что я согласен застрелить Четырехглазого?

— А на что тебе одна собака, если остальных убьют? — спросил Рыпэль.

— Не всех, конечно… — замялся Кэлы. — Часть всё же останется… Нельзя же так, на самом деле… Вот у меня Пятнистая ощенилась. Щенята уже подросли. Кто знает, может отличные псы будут — а их стрелять? Нет!.. Надо подумать… Разумно подойти к делу…

Кэлы чувствовал, что сам запутался в доводах, не может толком сказать, как всё же быть с собаками.

— Что делать? — растерянно обратился он к присутствующим. — Выходит, никто не хочет расставаться со своими собаками?

— Выходит, так, — ответил ему Рыпэль. — И ты в первую очередь„. Да если твои ребятишки узнают об этом, они отцом перестанут тебя считать!

— Нужно провести разъяснительную работу, — подсказал заведующий колхозным клубом Куймэль. — Убедить людей, поднять, воодушевить… Дать лозунг!

— Пожалуй, ничего не выйдет из этого, — сокрушенно признался Кэлы. — Но всё же надо сократить расходы на собачий корм. Оставить только нужных, сильных псов, а остальных уничтожить. Пусть в каждой семье над этим подумают… Крепко приросли собаки к нашей жизни. Что делать… Сразу, наверное, и трудно подумать о том, чтобы жить без них.

Гениальная идея Амирака повисла в воздухе. Для виду застрелили нескольких дохлых псов.

— Трудное это дело, — говорит Кэлы.

Тогда Амирак предложил скупать излишки мяса в тех колхозах, где не было звероферм.

— Дельная мысль! — похвалил Кэлы Амирака. — Премия за мной. А тебя назначим агентом. У тебя фигура внушительная, умеешь говорить с людьми. Снабдим деньгами на представительство.

— Это что такое — представительство? — осторожно осведомился Амирак.

— На угощение нужных людей, — пояснил Кэлы.

Так Амирак стал агентом по закупке мяса морского зверя. Его снабдили соответствующими бумагами, отличной упряжкой из отборных псов. На вольном воздухе выветрился звериный запах из одежды Амирака, и собаки больше не оглядывались на него и перестали лаять. Хорошая работа. Знай езди по селениям и стойбищам. Деньги на представительство так и остались нетронутыми. Председатели колхозов встречали его как большого начальника, отводили хорошую комнату, кормили и распрягали собак. Многие колхозы в этом году перевыполнили план добычи морского зверя. Мяса было больше чем достаточно, и колхозы были рады избавиться от излишков. Амирак диктовал цены, и ему нравилось чувствовать, что люди зависят от него. Он был справедлив. В слабых колхозах он брал мясо по более дорогой цене, а в сильных председателей прижимал и грозил, что ничего не возьмет, если цена не будет снижена.

Случилось так, что в родной Нунивак ему пришлось ехать уже в середине зимы, когда снег толстым покрывалом лег на морской лёд.

Собаки едва тащили нарту, проваливаясь по брюхо в сугробы. Амираку часто приходилось вставать и помогать. Высокие крутые скалы с застывшими льдистыми потоками грозно висели над морем. Порывами ветра с них сдувало сухой, как зубной порошок, снег. Зловещей чернотой зияли пещеры. Надвигалась ночь, а собаки уже выбились из сил, пробираясь по вязкому глубокому снегу.

Невольно вспоминались давно слышанные сказки. Вот здесь, среди голых вершин, обитает некто, который с темнотой пробуждается и начинает бродить по берегу, плача и причитая по матери, упавшей в море. Огромный ребенок в детском одеянии, ростом выше китового ребра. Жена охотника-эскимоса в старые времена на этих крутых склонах собирала съедобные коренья. Чтобы не тащить на своей спине ребенка, она положила его в скалах, но, вернувшись, не нашла его. Два дня искала сына обезумевшая от горя мать. Муж запретил ей возвращаться одной. Мальчика нигде не было. Но наблюдательные люди заметили, что на вершине стало одной скалой больше и камень этот удивительно похож на фигуру ребенка. Бедная женщина, отчаявшись в поисках, бросилась со скалы в море. Говорят, скала не выдержала и залилась детским плачем. Из-под неё с шумом вырвалась вода и потекла в море, обрываясь водопадом с крутизны.

Амирак глянул вверх. Замерзший водопад «Детские слезы» тускло поблескивал в сумерках. Жуть