- Да как так? - удивился я. - Сам же рану обрабатывал, а ты смотрел и сказал, что все в порядке.
- Сказал. Но я же не знал, что тебе потом десять часов сцепление топтать придется. Знал бы, что так получится - сам бы вместо тебя за руль сел.
- Так делать-то что будешь? - спросил Фермер.
- Чистить, что же еще. Командир, посторожи этого хромоногого, пока я за инструментом схожу.
- Конечно!
Пока Серега ходил за «Ужасно Большой Полевой Аптечкой», больше напоминающей чемодан средних размеров, Фермер достал свою «командирско-премиальную» фляжку и протянул ее мне.
- Глотни!
Я сделал большой глоток коньяку.
- Еще.
- Сань, да тут меньше половины осталось…
- Пей, я сказал!
Еще глоток. В голове приятно зашумело. «Ох, черт! Меня же сейчас развезет!» - подумал я, вспомнив при этом, что нормально ел я часов пятнадцать назад.
- Сань, ты меня споить хо-ошеш? - заплетающимся языком спросил я командира.
- Ага! Давай еще глоточек за победу над Германией!
В результате, к приходу Дока я не то что «экзистенциальный» сказать не мог, а и, пожалуй, «метрополитен» для меня стало слишком сложным словом.
- О, я гляжу, пациент готов! - радостно сказал Док, принюхавшись. - Но, для страховки - еще и таблеточку примите, уважаемый, - добавил он, протягивая мне таблетку.
- Што ето?
- Цикуто-цианид - что же еще! Шучу. Кетанов. Запьешь? - и он снова протянул мне командирскую фляжку.
- А… Ик… га.
Что конкретно делал Серега с моей ногой, я не помню. Было больно. Потом - еще больнее. Потом мне стало тепло и хорошо, и я заснул.
…..
Проснулся я, когда вокруг было уже темно, от непреодолимого желания сходить в туалет. С трудом поднявшись на ноги из-за гудящей головы и тошноты, я сделал пару шагов по направлению к ближайшим кустам и только тут обратил внимание, что нога не болит! Рана легонько ныла, но нога не подламывалась. Еще бы и голова не болела…
- Как самочувствие, Антон? - окликнул меня кто-то.
- А? Кто это?
- Это я, Вячеслав.
- Трошин?
- Да.
- Слав, не в службу, а в дружбу водички не принесешь? Пить хочется, аж жуть!
Пока Бухгалтер ходил за водой, я сделал все свои дела и вернулся к спальному месту. Тут и Трошин водички принес. Выхлебав котелок холодной, вкуснейшей воды, я ощутил жуткий голод.
- Слав, а пожрать ничего нет?
Трошин хлопнул себя по лбу:
- Тебе же две порции оставили! Сейчас принесу, посиди пока.
Не знаю, с голодухи это было или как, но холодная пшенная каша с тушенкой показалась мне фантастически вкусной.
- Ты как себя чувствуешь? - еще раз спросил Трошин, когда я, отставив в сторону котелок, блаженно вытянулся на «пенке».
- Сейчас - очень хорошо! - честно ответил я.
- А я уже волноваться начал. Ты же за всю дорогу ни слова про ногу свою не сказал…
- Да не до того как-то было. На нервах всю дорогу… Сам понимаешь.
- Я и говорю - дурак я, что не заметил. Надо было тебя подменить…
Мы закурили.
- Антон, а что мы дальше делать собираемся?
- В каком смысле?
- Понимаешь, я, пока мы ехали, подумал - а ведь все что вы, или, вернее, мы сделали пока - это не более чем импровизация.
Я поперхнулся табачным дымом.
- То есть?
- Ну, у вас нет оружия и взрывчатки, и, главное, нет связи.
- Ты думай, что говоришь! - «Интересно, а если ему правду сказать - поверит или нет? Нет, не буду пока». А в слух я продолжил: - Понимаешь, Слава, нас в такой спешке забрасывали и все, кроме секретных и специальных средств, мы должны были получить в Минске. Но, никто не ожидал, что немцы так быстро кольцо замкнут, так что мы прилетели в Минск, а из него уже прорывались самостоятельно. И контакты наши на республиканский УНГБ были нацелены. Я имею в виду - обеспечение и поддержка.
- Понятно. А что мы на одном месте кружим?
- Поясни, что ты имеешь в виду?
- Ну, я же не дурак, и карту читать умею. Мы около Минска крутимся, хотя могли бы без проблем уйти на север, а потом вернуться. У нас какой-то объект тут?
- Если честно, то да. Гиммлер.
- Кто? - не понял Вячеслав.
- Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС.
- Кто? - казалось, что глаза Трошина могут выскочить из орбит, так широко он их раскрыл от удивления.
- А ты думал, на что такая группа, как наша, нацелена может быть? На подрыв деревянных мостиков?
Бывший майор явно охренел от нашей скромности - около минуты он беззвучно шевелил губами, не решаясь ничего не сказать. Потом, собрав волю в кулак, спросил:
- А с вами можно?
- А ты - и так с нами. Но, должен тебе сказать - в плен ты теперь права попадать не имеешь. Уж извини.
- Да я понимаю, не маленький…
- Товарищ старший лейтенант, - обратился Трошин ко мне. - Могу я вам задать один важный вопрос?
Чем-то именно эта нерешительность, с которой бывший майор спрашивал, заставила меня напрячься:
- Да, Вячеслав, слушаю тебя.
- Понимаете, - говоря это, он мялся и подбирал слова, - я все-таки в Красной армии уже больше десяти лет. И многое повидал. Приходилось и с осназом общаться, но вот только такого, как в вашей группе, не видел ни разу.
- И что тебя смущает? Подготовка? Или еще что?
- Да нет, то есть и подготовка тоже. Понимаешь Антон, есть у меня ощущение, что вы какие-то другие, не такие как осназовцы, с которыми я общался. У вас не только подготовка и приемы своеобразные, но и разговоры какие-то необычные, а про тактику я и не говорю. Я просто до встречи с вами не представлял, что кто-то может сознательно в одиночку на взвод НАПАДАТЬ! А снаряжения как у вас, я вообще в жизни не видел!
- Эх, знал бы ты, Слава, сколько ты еще в своей жизни не видел, что мы повидали, - ответил я и с грустью в голосе добавил: - Да и не увидишь, скорее всего.
Вячеслав изобразил на лице непонимание.
