грамматика, словесность и логика, математика, физика, языки: латинский, греческий, немецкий и французский, география, история, статистика, чистописание, черчение и рисование. В последующие годы учебный план был вновь сокращен: исключена статистика как предмет, соприкасающийся с «науками политическими», ограничено преподавание математики, затем изгнана была и логика за то, что она «сближает с философией».[27] Преимущественное внимание уделялось преподаванию древних языков… Число уроков по этим языкам было больше, чем по другим предметам, вспоминал один из тогдашних гимназистов. По латыни в пяти младших классах было по 4 полуторачасовых урока в неделю. Греческий язык начинали с IV класса, и число уроков было пять до VII класса.[28] Перенесение центра тяжести в учебной программе на классические языки и преподавание математики способствовало созданию нового типа гимназии — классической.

Система классического образования возникла в Пруссии в качестве противодействующего средства влиянию французской революции. Показательно, что эта система была заимствована царским правительством в период укрепления реакционного курса и мыслилась также как мера пресечения «свободолюбивых мечтаний» юношества.

Параллельно с перестройкой системы преподавания в гимназии вводятся новые дисциплинарные меры. Для надзора за учащимися учреждаются должности классных надзирателей, которые призваны были следить за поведением гимназистов в урочное и внеурочное время. «Единственной их заботой, — вспоминал один из выпускников III Санкт-Петербургской гимназии, — было наблюдение за внешним порядком, чтобы ученики не опаздывали на уроки, не шумели, где не следовало. Также преследовали очень строго „контрабанду“. Под этим разумелись все неучебные книги. Эти книги отбирали немедленно».[29] Естественно, наибольшие опасения гимназического начальства вызывали сочинения, трактующие какие-либо политические идеи. Искоренение всякого «свободомыслия» проводилось последовательно и жестоко. «Мы все постоянно чувствовали себя под каким-то давлением политической подозрительности», — признается ученик I Санкт-Петербургской гимназии. Примечательно однако, что эффект при этом достигался обратный.

По заверению того же автора: «Мы чуть ли не с 10-летнего возраста получали неестественный интерес к политическим вопросам».[30]

Широко применялись в гимназии и телесные наказания. «Розга в младших классах царствовала неограниченно».[31] В виде наказания оставляли учеников без обеда, пансионеров (находившихся на полном пансионе при гимназии) — без отпуска домой. Вообще обращение учителей и надзирателей с учениками «было постоянно суровое и грубое». [32]

Нередко жестокость надзирателей и учителей граничила с садизмом. Бывший ученик Казанской гимназии вспоминал: «Сечение учеников низших классов было предоставлено инспектору. Инспектор гимназии П. Г. Скорняков был замечательной личностью… Трудно забыть эту физиономию с белыми злыми глазами, которые, кажется, никогда в жизни не улыбались и не смотрели ласково на учеников, с мягкими неслышными движениями животного кошачьей породы, всегда готового мучить свою жертву и наслаждаться ее страданиями… Для Скорнякова не было наслаждения выше сечения учеников…

Живо помню, с каким ужасом услышали мы в первый раз вопли и стоны истязуемой жертвы и как в то же время издевался Скорняков над этими воплями, пересыпая удары разными прибаутками и насмешками».[33]

Телесные наказания широко применялись и во время уроков учителями. Тот же автор по истечении многих лет с тяжелым чувством вспоминал учителя латинского языка: «Грозою гимназии был учитель латинского языка Ив. Вас. Тимофеев, по прозванию Грозный… Тимофеев ужасно бил учеников; бывало начнет таскать кого-нибудь за волосы — таскает, таскает, а сам еще издевается».[34]

Методика преподавания стояла в большинстве гимназий на низком уровне. «Главная задача учителя состояла в том, чтобы узнать, кто не выучил заданного урока и взыскать с него… не успевающих обзывали лентяями, морили голодом и даже секли!».[35]

Способы «взыскивания» отличались разнообразием. Так, упомянутый учитель латинского языка казанской гимназии следующим образом «проводил опрос»: «Перед уроком Тимофеева всех учеников обходили два специально назначенные ученика, записывая товарищей, один — в ленивые, другой — в отличные, как кто пожелает. Записавшихся в ленивые Тимофеев никогда не спрашивал и ничем не беспокоил, ставя в журнале просто единицу; их пороли в конце недели, в субботу инспектор Скорняков сек. Не то было с записавшимися в отличные; их Тимофеев обязательно всех переспрашивал, и беда была, если кто-нибудь из них не знал хорошо урока!».[36]

Обеспечение гимназий учебными пособиями было очень скудным, наглядных пособий — карт, физических или химических приборов — было очень мало. Плохо обстояло дело и с учебной литературой: «…руководства тогда менялись очень редко, книги переходили от одного поколения гимназистов к другому, бедняки покупали за гроши старые книжки на толкучке, дополняли выписками, чего недоставало и продолжали беспрепятственно учиться по этим книгам».[37]

Следствием проводимых правительством ограничений в деле среднего образования являлось замедление количественного роста гимназий. К концу первой половины XIX века в Петербурге существовало только 5 гимназий. Так называемая первая гимназия была преобразована в начале 20-х годов из Благородного пансиона. Она помещалась в Кабинетской улице (ныне ул. Правды), угол Ивановской. Ученики, принимаемые в возрасте 10 лет, становились пансионерами (то есть жили при гимназии на полном пансионе). Обучение было платным, плата равнялась 1000 руб. в год. Поскольку I гимназия считалась привилегированной, аристократической, здесь кроме общеобразовательных предметов преподавали английский язык, рисование, танцы, фехтование и гимнастику. В ней обучалось около 150 человек. Вторая гимназия, как ни странно, возникла раньше первой из основанной еще в XVIII веке гимназии при Академии наук. Она находилась на Большой Мещанской улице, угол Демидова переулка. Обучение здесь также было платным. Для пансионеров плата равнялась 750 руб. в год, для приходящих — 60 руб. Количество учащихся равнялось 300.

Схожей со II гимназией по программе и характеру преподавания была и III гимназия, размещавшаяся в Соляном переулке, невдалеке от Литейного проспекта. Здесь обучалось 200 пансионеров, плативших по 450 руб., и 150 приходящих учеников, плативших по 15 руб. в год.

Несколько иной облик имела IV гимназия, так называемая Ларинская (по имени петербургского купца Ларина, пожертвовавшего деньги для ее основания). Находилась она на 6-й линии Васильевского острова. В отличие от первых трех гимназий в ней обучались не только дети дворян, но и купцов, которых много жило в этой части города. В соответствии с этим в программу были включены предметы, «связанные с промышленностью и торговлей». В IV гимназии в конце 30-х годов обучалось 190 человек. В 1845 году была открыта и в Коломенской части V гимназия. А в конце 50-х годов общее количество гимназистов Петербурга составляло 1425 человек.[38]

К началу XIX века в Российской империи существовали три университета — Виленский, Дерптский и Московский.

Старейший Виленский университет, возникший еще в 1579 году, вскоре стал крупным научным центром средневековой Европы, особенно известным благодаря астрономическим исследованиям — в 1573 году при университете была создана первая в Европе астрономическая обсерватория. К началу XIX века в нем преподавали литовские и русские ученые, количество студентов возросло до 700 человек. При университете действовали три клиники, больница, аптека, был разбит ботанический сад и создан зоологический музей. С 1804 года права и функции его были значительно расширены. В ведение университета, согласно новому уставу, вошли школы Виленского учебного округа, а также губерний: Витебской, Гродненской, Могилевской, Минской, Киевской, Волынской и Подольской.

Столь же значительным научным и учебным центром стал Дерптский университет, открытый в 1802