занемогши, он позвал меня к себе и сказал: «Как видно, Прелеста, пришел мне черед идти за Хредгаром…»

– Прелеста! – воскликнул сантехник.

– Это мое имя, – сказала она.

– Откуда вы здесь? – спросил он. – Какой стезей пришли вы к Хариберту?

Ее лицо омрачилось.

– Как я хотела бы избежать этой истории, – промолвила она, – и не обновлять ее скорбей. Но, видно, того не избежишь…

– Вы летели на крылатом корабле, спасаясь от погони, – сказал он за нее.

Она глядела на него отворившимися глазами.

– Вы упали в море. Ваш нареченный супруг пытался спасти вас, но не мог. Вы канули на дно и оказались здесь, а он…

– Вы знаете его? – прокричала она. – Он жив? Где мой Ясновид?

Сантехник встал и отложил салфетку.

– Друзья, – обратился он к Генподрядчику и единорогу, – вижу, у нас будет чем отплатиться за гостеприимство. Он жив, – обратился он к морской владычице, – он благополучно долетел до дому, если можно говорить о благополучии человека, у которого нет ничего после того, как он потерял вас.

Она плакала, и в ее слезах отражалось царство Хариберта, с его неопределенной будущностью и странной трапезой, готовой войти в королевские анналы и школьные учебники под названием Обеда Четырех.

– Джентльмены, – сказал сантехник, – как можно понять, у нас здесь будет много дел, но с этого, я полагаю, следует начать, чтобы поднять всем настроение.

Он ядовито посмотрел на истерзанного почтового лангуста, как бы говоря: «Я не прощаюсь», щелкнул пальцами, чем вызвал поспешное движение двух официантов с голубым пером, решивших, что это к ним, и растворился в напоенной великими биографическими открытиями атмосфере столовой.

В это время Ясновид, вышедший за хлебом, потому что обедать было не с чем, забрел в скобяную торговлю и, качая авоськой, праздно смотрел на калебасы, способные удовлетворить самого взыскательного любителя, гейзерные кофеварки и искусственные фонтаны для малогабаритных квартир. У одного вода пышно стекала по диким утесам из пластика, украшенным фиолетовым флюгером, а у другого на берегах, в непосредственной близости от кипящей бездны жемчуга и серебра, сидела недурная на лицо русалка, за туалетом распевавшая песню, от которой тонули корабелы в больших и малых кораблях. К груди у ней скотчем была приклеена записка, извещавшая: «Опт от трех фонтанов». Ясновид некоторое время раздумывал, не стоит ли потратиться на три фонтана, чтобы познать, что чувствует обладатель оптовых льгот, потом решил, что от бездельных мыслей только хлеб сохнет, но вдруг увидел, как бьющие со скалы струи сложились в знакомые черты, в которых он с удивлением признал Среднего сантехника. Тот выглядел оживленным.

– Ну, здорово, Митяй, – гулко сказал он Ясновиду, брызжа пеной по камням. – Давно не видались. Как жизнь молодая?

– Здорово, Василий, – приглушенно сказал Ясновид, стесняясь на виду у людей разговаривать с фонтаном. – Это ты, что ли?

– Пригаси дедукцию, ослепну, – посоветовал сантехник, и Ясновид уверился, что это он.

– А что ты там делаешь?

– Митя, – сказал сантехник, – мы оба торопимся. Я не буду тебе объяснять, что я тут делаю, потому что через несколько минут ты тоже будешь это делать. Если тебя люди конфузят, делай вид, что к русалке прицениваешься. Смотри, какой хвост. У Барби не было такого. Прелесть что за хвост.

– Отличный хвост, – сказал Ясновид.

– Брать будете? – спросила продавщица.

– Нет пока, – сказал Ясновид. – Но все равно спасибо.

– Ты скажи мне, друг дорогой, вот что, – продолжал сантехник. – Я слышал, ты свое счастье потерял?

Ясновид счел его тон непристойным.

– Потерял, – холодно ответил он, делая вид, что его отношения с русалкой приобрели конфликтный характер и что, возможно, им стоило бы какое-то время пожить отдельно друг от друга. – И полагаю, что это не твое дело. А Санек мог бы и не распространяться.

Сантехник не счел нужным отзываться на его холодность.

– А какого лешего, скажи мне, ты тогда сидишь? – осведомился он. – Ты счастье горем хочешь вернуть? Второй день ведь уже, если не ошибаюсь? Что вот ты сейчас собирался делать?

– Я за хлебом ходил, – ответил потерявшийся Ясновид. – Полбуханки и нарезного. Обедать не с чем.

Сантехник, у которого терпение не входило в число развитых добродетелей, шумно вздохнул.

– И это человек, без отдыха пировавший с дружиной удалой, – вымолвил он. – Буй тур, можно сказать. Полбуханки отменяются, – официально сказал он. – Там тебя покормят. И пироги еще остались.

Ясновид хотел спросить, где это еще остались пироги, но сантехник осерчал: «У меня ноги промокли! – кричал он. – Что за человек! Другие бы торопились! Твое счастье за столом тебя ждет, есть не начинает! Сейчас, говорит, Ясновидушку только дождемся!»

Хотя это не лучший способ, чтобы в голове все улеглось, но Ясновид ею потряс. «Василий, дорогой, повтори, – произнес он трепетным голосом, – ты видел мою Прелесту?»

– Видел? – кричал Василий, блеща глазами. – Лангустов ел с ней! Свежую почту крючком выковыривал! Серебряным!

Ясновид пропустил мимо ушей его гастрономическую гордость. «Я же уверен был, что она…» – бормотал он. «А она была уверена, что ты! Ныряй!»

Ясновид колебался.

– Ты на себя посмотри! – кричал сантехник. – Нет человека, более чуждого скобяной торговле! Не строй иллюзий, кофеварки тебя отторгнут!

Ясновид оглядел себя и громко подавился. На нем был черный дублет, жесткий кружевной воротник и бархатный плащ, обшитый жемчугом, а сломанный клинок на тяжелой рукояти заменил авоську в правой руке. Люди, бродившие по салону, отпрянули. Здесь все для него было кончено, он подпрыгнул и кинулся в синие струи. Тот, кто впоследствии купил-таки этот водопад, в одиночку или оптом, при большей внимательности мог бы заметить сладкую мечтательность в русалочьих глазах, как если бы она сожалела о чем-то невозвратно скользнувшем мимо нее с фазаньим пером на берете.

В качестве автора этой главы обладающий не только правом на каламбуры, но и другими сверхчеловеческими способностями, Средний сантехник с выражением плохо удерживаемого торжества вошел в столовую, где его друзья размышляли над письмом. Они подняли глаза.

– Надеюсь, у вас остались пироги, – начал он, – поскольку человек, которого я осмелился ввести в наше общество, явился сюда лишь под тем условием, что пироги будут. Я оторвал его от батона нарезного, и мне кажется чрезмерной жестокостью лишать его сегодня удовольствий от еды вообще.

– Вот тут штуки три, – сказал единорог, обеими руками снимая их со своего рога на тарелку.

– Прекрасно, – отозвался сантехник. – Заходи, – адресовался он к двери.

Вошел Ясновид.

Владычица морская – как всем показалось, медленно, очень медленно – поднялась из-за стола. Удивительное безмолвие затопило столовую. Взоры их лились и руки тянулись друг к другу. «Неужели», – выдохнули они.

– Джентльмены, – негромко обратился сантехник к товарищам, – я предложил бы выйти, как из соображений скромности, так и потому, что иначе я не найду в себе способностей описать увиденное. Не знаю, как это удавалось прежнему автору.

Они вышли.

Когда же невыразимая радость превратилась в спокойное одушевление, все снова сошлись за прерванным обедом, которому теперь суждено было зваться в учебниках Обедом Четырех, к Которому Присоединился Пятый, и вернулись к недочитанному письму. Владычица морская взялась изложить то, что