Власть настолько боится реальных проблем, которые стоят перед страной, что даже не хочет назвать их по имени; она предпочитает отрицать очевидные факты. Это политика страуса, который прячет голову в песок от страха.

Разумеется, процесс демократизации не может не повлечь каких-то перемещений в партийно- государственной иерархии. Люди, решительно неспособные к работе в меняющихся условиях, должны будут сойти с политической сцены. Но если проводить реформы умело и постепенно, то они не будут угрожать основной массе правящего слоя. Человек — существо обучаемое, способное менять стиль жизни и работы при изменении условий. Почему мы должны думать, что советский партработник в этом отношении радикально (чуть ли не биологически) отличается от остальных людей? Мастодонты, конечно, должны будут постепенно вымереть, но обществу это пойдет только на пользу.

Тут я слышу голос современного большевика:

'Все это идеализм и иллюзии. Классовый интерес партийной верхушки состоит в том, чтобы ничего не менять ни на йоту. Они выросли в определенных политических условиях и привыкли, приспособились к ним. Они вполне довольны жизнью.

Зачем им демократизация, которая нарушит их покой, выну­дит как-то выкручиваться в новых условиях, доказывать свою правоту или другие достоинства на широких собраниях, риско­вать провалом на свободных выборах? Заставить их пойти на демократизацию, это все равно что заставить волка кушать капусту, это противоречит их природе, их классовому интересу'.

Внешне правдоподобное, это возражение грешит тем, что вы­дает часть истины за всю. Указанный в нем эффект несомнен­но имеет место, смешно было бы его отрицать. Желание спо­койной жизни правящим слоем препятствует демократизации. Но чтобы сделать из этого эффекта решительный вывод о не­возможности демократизации, надо его дополнить еще несколь­кими положениями. Во-первых, надо предположить, что клас­совый интерес правящего слоя исчерпывается спокойной жиз­нью, так что никакие другие устремления ему как классу не свойственны. Но это неверно даже в рамках чисто марксистско­го подхода. Классовый интерес — это интерес, порожденный функцией данного класса в обществе. По Марксу, капиталист стремится к наживе не потому, что он жаден как личность, а потому, что такова его роль в обществе, в системе произ­водства, и если он будет вести себя иначе, то разорится и пере­станет быть капиталистом. Функция партийно-государственно­го аппарата — управлять страной. Он эту функцию и выполняет, однако далеко не наилучшим образом: тяжело опираясь на страх и широкий диапазон наказаний и не обеспечивая необ­ходимых условий для развития народного хозяйства и куль­туры. Более того, можно с уверенностью сказать, что если он не сменит стиля управления, то это приведет либо к полному окостенению с неизбежным разрушением от внешних причин, либо к революционному взрыву изнутри. Ни то, ни другое не соответствует классовым интересам правящего слоя. В его интересах была бы именно постепенная демократизация с вы­свобождением творческих сил народа, но при сохранении свое­го руководящего положения и власти. Трудности этого пути, в частности риск, что правящий слой не сможет сдержать про­цесс демократизации в определенных рамках, удерживают пра­ вящий класс от шагов в направлении демократизации. Но какое отношение это имеет к социальным функциям правящего слоя? Неспособность найти приемлемое решение в сложной ситуации, а именно, найти путь демократизации с уверенным сохранением своей власти, никак не может быть выведена из со­циальной функции или социальных интересов правящего слоя. Если люди по лени, трусости или глупости не стремятся к тому, что было бы для них идеальным, то так и надо говорить, а не выдавать человеческие недостатки за социальный классовый интерес. Но действительно ли эти недостатки у представите­лей правящего класса так велики, что полностью, в любых условиях, блокируют возможность демократизации? Откуда это известно? Только из того, что они до сих пор этого не сде­лали? Но ведь состав каждого социального слоя непрерывно обновляется, и каждый процесс имеет свое начало.

Второе положение, неявно содержащееся в 'большевист­ской' точке зрения, состоит в том, что классы в обществе разделены как бы непроницаемыми стенками, обладают каж­дый своей культурой и моралью и борются между собой, вы­ступая каждый как единое целое за свои классовые интересы. Это — марксистская вульгаризация реальной общественной жизни. Культура общества едина и оказывает огромное вли­яние на все классы, на всех членов общества. Классы не моно­литы, и борьба между классами отнюдь не единственный и не всегда самый важный фактор, определяющий развитие обще­ства. Деление и объединение людей по их психологическим качествам, по мировоззрению, по таким признакам, как честность, доброта и т. п., не менее важно, чем деление на классы, а оно проходит через все социальные слои.

Марксисты обычно стремятся представить социальные сдвиги исключительно результатом борьбы угнетенных классов против правящих, игнорируя те изменения, которые происходят в правящих классах вследствие эволюции культуры. Между тем, эти изменения по меньшей мере столь же важны, как и прямое силовое сопротивление угнетенных, и если культура не эволюционирует, то, несмотря на периодические восстания угнетенных, их участь может не улучшаться на протяжении, столетий, что мы видим на примере ряда стран Востока. История европейской цивилизации определенно указывает на решающую роль эволюции культуры, а не силового фактора. Усо­вершенствование оружия и транспорта дало физическую воз­можность небольшой части общества держать в полном по­виновении всех остальных; технически это стало легче, чем в странах Древнего Востока. Тем не менее, европейская циви­лизация, если не считать некоторых отклонений, идет по пути непрерывного уменьшения уровня насилия управляющих над управляемыми. Тоталитаризм в восточных странах со всей наглядностью показывает, как можно повелевать людьми с помощью западной технологии при отсутствии западной культурной традиции.

Согласно марксизму, изменение общественных отношений является следствием развития материальной культуры: при определенном уровне производительных сил оказывается выгоднее иметь свободного арендатора, чем раба, и т. д. Что этот эффект имеет место, столь же несомненно, как и то, что он не является решающим. Более важный и прямой эффект мы наблюдаем непосредственно вокруг себя, если только не закрываем глаза, чтобы изобрести наукообразное 'материалистическое' объяснение. Просто эволюция общественного сознания (под действием сил, которые не выводятся из материального производства, несмотря на все усилия марксистов) приводит к тому, что и цели, и методы правящего класса меняются, и он уже не хочет и не может поступать в соответствии со ста­рыми рецептами. Возьмем англичан в Индии. Они представля­ли собой военно-бюрократический правящий класс, и никаки­ми ухищрениями невозможно доказать, что в их 'классовых интересах' было уйти из Индии. Если бы они были полны реши­мости остаться любой ценой и применяли бы в 20-м веке столь же или еще более жестокие методы подавления, чем в 19-м, получила бы Индия независимость? Я не хочу преуменьшить значения борьбы индийцев за независимость, но решающими ас­пектами этой борьбы были идейный и моральный. Если бы играли роль только экономические и военные факторы, то англичане не ушли бы из Индии. Физическая возможность у них была.

Необходимые условия демократических реформ — в нашем образе мышления. Общественное сознание в своем существе едино, оно пронизывает все слои общества. Нельзя сваливать в большевистском духе всю вину на 'новый класс'. В стране, где ученые с мировым именем, выслуживаясь перед властью, способны поливать грязью своего единственно честного и мужественного коллегу, чего ожидать от партийных и государственных чиновников?

Нет, никто не убедит меня в том, что существуют какие-то 'объективные' причины, по которым невозможна постепенная демократизация. Все это лишь способы оправдания бездействия. Встанем мы или нет на путь, открывающий перспективы на достойное человека будущее, зависит только от нас самих. И если не встанем, то никаких оправданий этому не будет.