существование людей. Именно так обстояло дело в Европе, пока христианская религия была основой духовной жизни общества. Единение во Христе — сублимированная форма социальной интеграции, проповедь любви к ближнему — ее по­сюсторонний инструмент. Спиритуалистическая трансцендент­ность христианства до известной степени преодолевает ограни­ченность индивидуализма, а точнее, служит формой, в которой проявляется присущая человеку тяга к интеграции. В то же время представление о божественной искре, заложенное в ду­шу каждого человека, возводит человеческую личность на не­ досягаемую для прагматико-политических соображений высоту (в теории, во всяком случае). Оно служит идеологическим фундаментом свободы личности.

По этим причинам Эпоха Возрождения — возрождения антич­ного индивидуализма в рамках христианской религии — при­вела к бурному расцвету культуры в Европе. Она осуществила тот синтез интеграции и свободы, при котором только и воз­можна конструктивная эволюция. Механико-химическая фоно­вая концепция природы занимала в этом синтезе важное и ес­тественно определенное место.

Упадок христианской религии разрушает созданный многи­ми поколениями европейцев синтез интеграции и свободы. Раз­рушение происходит не сразу, в течение какого-то времени традиционные понятия и нормы поведения (в тех секциях об­щества, где они существовали!) передаются следующему поколению. Но почва из-под них выбита. Рано или поздно они разру­шаются.

Если интеграция без свободы ведет к окостенению общест­ва, к церковному или партийному мракобесию, то свобода без интеграции ведет к развалу общества. На чисто индивидуали­стической основе общество построить нельзя. Существует не­сколько мудрых принципов, которые в рамках индивидуали­ стической концепции стремятся сделать жизнь и общество снос­ной для человека. Главный из них: поступай с другим так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой. Такие принципы апел­лируют к рассудку и дальновидности членов общества, и нель­зя сказать, что они апеллируют впустую: их влияние на общест­ во не равно нулю и возрастает с развитием культуры. Тем не менее их недостаточно. Общество требует от человека опре­деленных жертв, особенно в кризисные моменты. Единственным оправданием жертв при индивидуалистическом подходе будет расчет — в духе теории 'разумного эгоизма' Чернышевского — что они в конце концов окупятся тем, что принесут некоторое благо самому себе или, на худой конец, близким людям. Но об­щество требует жертв (малых — постоянно, но иногда и боль­ших) , которые не окупаются в жизни индивидуума или близ­ких ему людей. Теория разумного эгоизма может быть моди­фицирована путем расширения круга 'близких людей' до об­щества в целом. Но в безрелигиозной механической концеп­ции общества отсутствует связующее звено между индивиду­альными благами незнакомых мне членов общества и моей лич­ностью, моими эмоциями. 'Общественное благо' оказывается искусственной абстрактной конструкцией, которая не выдер­живает испытания трудностями и распадается на составные части. Наконец, роковым для индивидуалистического общест­ва оказывается вопрос: кто и в какой степени должен прино­сить жертву? Если жертва является не проявлением устремлен­ности к религиозной Высшей Цели, органически вошедшей в сознание и в сферу эмоций человека, а результатом расчета, то важное значение приобретает распределение жертв 'поров­ну'. Но распределить жертвы 'поровну' невозможно. Попыт­ки измерения жертв и возникающая при этом склока порож­дают такое общество, ради которого уже никому не хочется ничем жертвовать.

Факт способности человека к социальной интеграции делает интеграцию неизбежной. Те идеологии и те сообщества людей, которые не обеспечивают уровня интеграции, достижимого при других условиях, должны будут сойти со сцены. Социаль­ную интеграцию можно сравнить с процессом кристаллизации. Существует механизм, который объединяет атомы в кристалл — определенную упорядоченную структуру, более прочную, чем другие структуры. Рано или поздно менее прочные структуры распадутся на части, которые либо перегруппируются в новый кристалл, либо будут поглощены уже существующими крис­ таллами. Проблема, которая стоит перед каждой страной и перед человечеством в целом, не в том, будет ли происходить про­цесс социальной интеграции или нет, а в том, как он будет про­ исходить. Приведет ли он к уродливому тоталитаризму, обеспечивающему социальную интеграцию насилием, страхом и духов­ной кастрацией человека, или к подлинному социализму, дви­жущей силой которого является свободная человеческая лич­ность.

При химико-механическом подходе к обществу человече­ские существа, подобно атомам Дальтона, в некотором смысле элементарны. Они равны - отсюда эгалитаризм, они взаимно непроницаемы — отсюда индивидуализм. Конечно, здесь нет прямой логической связи (люди все-таки не атомы), но есть распространение, расширение определенной концептуальной схе­мы, взятой из науки. Создаваемые на основе этой схемы науч­но-художественные образы дают определенное направление мышлению, хотя и не всегда проявляются в виде четких ло­гических умозаключений.

Как выглядит в механистической модели социальная интег­рация?

В общих чертах — как превращение газа в жидкость и твер­дое тело. Вспомним, как описывается этот процесс в школь­ном курсе физики. Когда расстояние между центрами атомов больше суммы их радиусов, атомы притягиваются друг к другу; когда они сближаются на меньшее расстояние, они начи­нают сильно отталкиваться. Сила притяжения между атомами быстро убывает с расстоянием, поэтому в разреженном газе атомы почти не взаимодействуют — они лишь изредка сталки­ваются друг с другом. По мере увеличения плотности вещест­ва атомы оказываются в сфере притяжения друг друга, и, если температура не слишком высока, вещество переходит в кон­денсированное состояние, в котором сила притяжения объе­диняет атомы в одно тело без давления извне. В конденсиро­ванном состоянии атомы упакованы, грубо говоря, вплотную друг к другу, поэтому приложение даже сильного внешнего давления приводит - в отличие от случая газа — лишь к незна­чительному уменьшению объема.

При кибернетическом подходе к социальной интеграции ин­тегрируемая единица - человек - предстает, прежде всего, как сложная система, характеризующаяся многоуровневой иерархией по управлению. Социальная интеграция есть метасистемный переход, при котором образуется новый уровень иерархии, управляющий высшим уровнем организации интег­рируемых подсистем. Управление, как я уже не раз подчерки­вал, не есть взятие на себя функций управляемого объекта, оно состоит в том, что эти объекты ставятся в определенные условия, вследствие чего происходит координация их деятель­ности. В процессе управления и осуществляется интеграция. Таким образом, кибернетическая интеграция имеет своим пер­вым и основным объектом высший управляющий уровень ин­тегрируемых подсистем.

Мы видим, что механическая и кибернетическая модели ин­теграции имеют в некотором смысле противоположную на­правленность. Механическая интеграция направлена снаружи внутрь. В результате сближения атомов друг с другом они на­чинают взаимодействовать своими внешними частями. Когда взаимодействие распространяется на внутренние части атомов, возникает сильное отталкивание. Социальная интеграция на механический лад — это насильственное объединение людей в коммуны, колхозы и т.п. в уверенности, что, будучи прижаты друг к другу, они естественным образом соединятся в идеаль­ную общественную структуру, подобно тому как атомы углерода, подвергнутые сильному давлению, образуют алмаз.

Кибернетическая интеграция общества, напротив, направ­лена изнутри наружу. Она начинается в сфере духовной куль­туры, точнее она начинается вместе с формированием духов­ной культуры, общества, которая и есть не что иное, как си­стема координации и интеграции сознания индивидуумов. Про­явление интеграции на низших уровнях — в сфере производст­ва, быта, физических действий людей - должно явиться следст­вием, автоматическим результатом интеграции на уровне со­знания. Только такая интеграция и имеет шансы на продолже­ние развития, на конструктивную эволюцию.

Противопоставляя механическую и кибернетическую моде­ли социальной интеграции, мы возобновляем древний спор о том, как приступить к установлению на Земле всеобщего братст­ва: разделить все имущество поровну и сойтись в коммуны или воспитывать себя и других в духе любви, терпимости и про­щения? Первый путь связан в популярном сознании с понятием социализма, второй — с