и Гюнтер решили действовать через журналистские круги. Нет людей более осведомленных, нежели газетчики, а Карл принадлежал к их клану. У Гюнтера тоже были документы одной нз бернских газет — перед швейцарскими журналистами должны были открыться двери всех редакций.

Сотрудники местной газеты их встретили приветливо. Редактор извлек бутылку виски и пообещал освободиться через час, а пока что поручил гостей долговязому брюнету лет тридцати, носатому и худощавому. Казалось, он был сплющен с боков и стыдился этого, потому что какая–то стыдливая улыбка все время кривила его губы.

— Жорж Леребур, корреспондент «Пари суар», — отрекомендовался он и добавил, что рад видеть людей, которые еще вчера ходили по бернским улицам: пожаловался на тоску, жару и отсутствие порядочного общества.

— Ничего себе тоска, — не поверил Карл. Он держал свежий номер местной газеты, где сообщалось о партизанском движении в одной из провинций. — Война обостряется!

— Тут всегда стреляют, — безразлично махнул рукой Леребур.

— Очень интересно, — Карл ткнул пальцем в газету, — во главе восстания стал бывший министр просвещения и искусств. Если уж такие люди берутся за оружие…

— Скажу вам откровенно, — сказал Леребур, — у них есть основания браться за оружие. Впрочем, увидите сами. Я здесь уже три года и, вероятно, смотрю на здешние события предубежденно.

— Три года! — удивился Гюнтер. — Наверно, знаете здесь все вдоль и поперек?

— Это не так просто, — снисходительно улыбнулся Леребур. — Территория государства огромная.

— Есть где воевать! — засмеялся Карл. — И за что…

— Конечно, — подтвердил Леребур. — Не случайно проклятые янки повадились сюда. Не люблю их. Где только можно поживиться, непременно сунут свой нос. Уран, кобальт, промышленные алмазы… Я уже не говорю о меди, такой богатой руды нет нигде.

— Ясно, — отметил Гюнтер, — поэтому здесь и неспокойно. Кстати, вы должны знать всех местных знаменитостей, не встречалось вам имя Пфердменгеса?

— Полковник Людвиг Пфердменгес? — переспросил Леребур. — Эта фигура довольно одиозная. Но откуда вы знаете его? И зачем он вам?

— Пфердменгес — бывший штандартенфюрер СС, — объяснил Карл, — а наша газета изучает биографии некоторых эсэсовцев…

— А–а… — неопределенно промычал Леребур. — Здесь до черта всякой дряни, слетаются, как мотыльки на огонь. — Внезапно завелся, даже завертелся на стуле. — А это вы здорово придумали: интервью с бывшим штандартенфюрером, ныне полковником наемников! Прекрасная параллель. Находка для левой прессы…

— Как нам увидеть этого Пфердменгеса? — спросил Карл.

Леребур уставился на него, как на заморское чудо. А затем весело засмеялся.

— Вы спрашиваете так, будто полковник Пфердменгес живет в двух шагах и вся сложность заключается в том, как представиться ему. Даже я не знаю, где он, а я, кажется, знаю здесь все. Кроме того, если так вот прямо начать узнавать о местопребывании полковника, можно получить пулю в живот…

— Вы не получите, — сказал Гюнтер уверенно.

— Ну от этого никто не застрахован, — возразил Жорж, но видно было, что сказал это только для проформы, потому что добавил хвастливо: — Вот что, коллеги, я присоединяюсь к вам и скажу откровенно: вам повезло, что встретили меня. Что касается карателей или наемников — все рты сразу закрывают. Вы слыхали о Момбе? — спросил вдруг.

Гюнтер кивнул.

— Пройдоха, старый лис! — Леребур завертел головой. — Я попробую устроить встречу с ним.

— Зачем? — не понял Карл.

Леребур посмотрел на него удивленно. Вдруг шлепнул себя ладонью по лбу.

— Извините, я ведь забыл сказать, что Пфердменгес, по существу, правая рука Момбе.

Организация встречи журналистов с кандидатом в премьеры оказалась не таким уж тяжелым делом: Момбе стремился завоевать популярность и не пренебрегал никакими средствами. Интервью же с французским и швейцарскими журналистами было для него просто находкой.

В точно назначенное время машина Леребура остановилась возле роскошного особняка за густо посаженными пальмами.

Слуга в белом смокинге провел их в большую комнату с полузашторенными окнами и вентиляторами под потолком. Кандидат в премьеры заставил их немного подождать. Наконец слуга открыл двери, и в комнату зашел Момбе. Он крепко пожал руки журналистам, пригласил к столу с бутылками.

— Прошу, господа, без церемоний, — сказал Момбе, широко улыбаясь. Налил всем, подчеркивая свою демократичность. — Я с удовольствием отвечу на ваши допросы, господа, но давайте вначале выпьем за моих несчастных соотечественников.

Он встал в театральную позу. Гюнтер улыбнулся: бездарный актер, все у него рассчитано на внешний эффект.

— Какие меры вы считаете необходимыми для стабилизации положения в стране? — спросил Леребур.

Момбе сел на стул, отхлебнул из стакана, нахмурился и ответил категорично:

— Мы должны положить конец деятельности раскольников — я имею в виду разных «патриотов», которые мутят воду в провинциях, отвлекают народ от работы разговорами о демократии. С этим может покончить сильная централизованная власть: разгромить бунтовщиков и установить мир в стране. Необходимо обратиться за помощью к высокоразвитым государствам и добиться ритмичной работы промышленных предприятий.

Момбе говорил, а Карл, глядя на его улыбающееся лицо, думал, что скрывается за этими аккуратными фразами, — он зальет страну кровью, вырежет целые поселения, добиваясь покорности, продаст иностранным компаниям еще не проданное и будет улыбаться интервьюерам и фотографам: в его стране покой н тишина. Карлу захотелось подняться и уйти, но продолжал сидеть со стаканом в руке, только нахмурился.

— Природные условия востока страны, — между тем продолжал Момбе, — не позволяют вести войну в ее, так сказать, классических образцах и диктуют свою тактику…

— Мы бы хотели познакомиться с этой тактикой, — вставил Гюнтер. — Нам рекомендовали полковника Пфердменгеса.

— Кто рекомендовал? — быстро обернулся к нему Момбе.

— Господин Леребур, — кивнул Гюнтер на француза. — Он наслышался о его храбрости и решительности.

— Безусловно, — согласился Момбе, — полковник Пфердменгес — человек храбрый.

— Мы бы просили вас помочь нам встретиться с полковником, — настаивал Гюнтер. — Дело в том, что никто, кроме вас…

— Да, война идет жестокая, — подтвердил Момбе, — и необходимо строго придерживаться военной тайны.

Гюнтер понял его.

— Мы не дети и понимаем, что специфика условий ведения военных действий в Африке вынуждает иногда идти на кое–какие крайности, как бы оказать, требует немалой крови. Но вы можете быть уверены в нашей лояльности и нежелании раздувать негативные аспекты…

Момбе закивал головой.

— Да… Да… Именно это я и хотел сказать. Хорошо, что у нас одна точка зрения. Я дам вам письмо к полковнику, но должен предупредить, что добраться туда будет трудно…

Жорж Леребур оказался неоценимым компаньоном: кроме того, что он знал Африку так, как Карл свой Бернский кантон, у него было много знакомых в самых разных кругах. В дирекции «Юнион миньер» Жорж договорился об аренде не очень старого «пежо»; им предлагали и лучшие марки, но Леребур решительно