кто сейчас сражается, стоит насмерть там. Грохот выстрелов все ближе, да каких там выстрелов — сплошной треск очередей, прерываемый уханьем артиллерийских разрывов. У всех только одна мысль— успеть, дойти до того как сомнут.
И — страшно.
Духов они увидели внезапно — вышли им во фланг. Сам Смирнов увидел — голый склон, камни, снег — и мирно сидящий десяток душманов, готовящихся вкусит то, что послал им в своей великой милости Аллах. Для душманов встреча была так же неожиданна, как и для десантников. Но десантники очухались все же раньше…
— Взвод! К бою!
Команда потонула в грохоте автоматных очередей.
— Шурави! Ай, шурави!
Зияутдин, только что раненый, но легко, был вынужден принять на себя командование, после того как погиб Самсор. Самсор был смелым, он почитал Аллаха и никогда не уклонялся от боя с неверными, это был тот амер, за которым Зияутддин пошел бы в огонь и в воду. Но и его вырвали из жизни пули шурави, Аллах даровал ему шахаду — а у Зияутдина впервые в его жизни начали закрадываться сомнения в вере. Если Аллах всемогущ, почему он не дарует им, истинным муджахеддинам, идущим по пути джихада победу? Разве он не волен на всеми вещами, в том числе и над оружием неверных? Почему в таком случае, он не прикажет ему замолчать, чтобы его воины могли бы добыть оружие и захватить высоту? Разве они это делают не во имя Аллаха?
Самсор пошел в атаку и Самсор погиб. Муджахеддины стащили их вниз, Самсор и залитого кровью Самсора, но не так сильно раненого как казалось Зияутдина, и теперь Зияутдин впал в уныние.
Один из сидящих рядом пуштунов начал разводить огонь.
— Нужны шайтан-трубы. Много шайтан-труб — сказал второй — иначе мы все здесь умрем.
— Ты боишься принять шахаду? — спросил Зияутдин?
— Я воин. Я не боюсь смерти, но и не тороплю ее — с достоинством ответил пуштун — если ты желаешь умереть, почему ты сидишь здесь, с нами? Иди и умри, на этой горе, пусть Аллах вознесет твою душу в рай.
Зияутдин не успел ответить — на правом фланге душманов, совсем рядом грохнули очереди, и пуштун, только что отвечавший ему так, как будто Аллаха и в самом деле нет над нами, забулькал горлом и стал падать прямо на Зияутдина, прикрывая его своим телом…
Аллах, милостью своей, спас его, решив, что еще не время ему для шахады — а вот осквернивший рот свой хулой на всевышнего пуштун мертв. Мертв!
— Шурави!
Стреляли уже со всех сторон, Зияутдин никак не мог выбраться из-под убитого пуштуна, он был ранен и одна рука его была привязана к телу. Зарычав как волк, попавший в капкан, он начал выбираться из-под тела убитого, как вдруг услышал крики. Это был язык шурави, он хорошо знал эту ненавистную речь!
И тут же бой начал смещаться выше. Шурави уходили…
Когда Смирнов с подмогой и боеприпасами прорвался к высоте — у ее защитников осталось по одному магазину. У кого по два. Следом, по приказу командования на высоту выдвигался еще один разведвзвод, под командованием гвардии старшего лейтенанта Меренкова. Они так же несли на себе двойной боекомплект. Впереди был еще один, решающий штурм.
Решающий штурм начался примерно в три часа ночи уже восьмого числа — а до этого была артиллерийская подготовка — боевики обрушили на высоту огонь минометов и гранатометов с предельных дистанций, постоянно меняя позиции они уклонялись от ответного огня. Потом поднялись в атаку…
По воспоминаниям очевидцев, тех кто выжил в этом бою, она была наиболее страшной. Приняв наркотики — а они были у каждого муджахеддина, использовались как обезболивающее — боевики рванулись вперед, они шли в атаку волна за волной, дико воя, почти не пытаясь скрыться за камнями, в складках местности, они шли даже через минные поля, подрывались, но упорно шли вперед. С дальней дистанции продолжали бить гранатометчики и снайперы, на высоты были брошены последние резервы — уголовники, смертники, Черные аисты — все.
Перелом наступил, когда Зияутдин понял, что пулеметчик остался один, хотя их первоначально было двое. Он понял это, когда увидел, как перебегает серая тень там, где засели шурави и там где она падает — огонь усиливается. Поймав момент. душман взревел во всю глотку
— Аллах акбар!
— Аллах акбар! — громыхнуло на склоне.
Все моджахеды, ядро штурмовой группы открыли со своих шквальный огонь как это им было приказано — а трое избранных принялись швырять осколочные гранаты.
Шурави заметались, это было видно. Заглох пулемет — Зияутдин так и не понял, то ли пулеметчик был еще жив, то ли его удалось убить — но пулемет больше не стрелял. Гранаты продолжали рваться, вздымая комья мерзлой земли и разрывая мир осколками.
— Аллаху Акбар! Москва — смерть!
Боевики бросились вперед, уже предвкушая рукопашную — и напоролись на новую лавину огня…
Борисов не видел, откуда выстрелили — позади громыхнуло, осколки впились ему в руку и в ногу, сильно обожгло болью. От этих же осколков погиб и Цветков — каска не спасла, осколки угодили аккурат под нее, точнее — один осколок. Хватило — и он повалился, не выпуская из рук пулемета. А пулемет продолжал стрелять, пока не кончились патроны в магазине.
Боевики, потеряв на высоте тридцать два — тридцать четыре больше двухсот только убитыми — отступили. На место ночи — пришел рассвет.
Те, кто еще оставался жив перетащили Цветкова к раненым, Борисов, раненый уже трижды из боя не вышел. Сам Цветков был жив и в сознании, все время твердил как заклинание, как мантру — мужики, держитесь. Он проживет еще три дня и врачи скажут, что спасут его.
Увы — не спасли.
Окончательно стемнело.
После этого боя Андрей Мельников, пулеметчик, погибший первым станет Героем Советского союза. Андрей Цветков будет представлен к ордену Боевого красного знамени — но по какой-то причине его не наградят вообще. И лишь после обращения ветеранов — афганцев к А.В. Руцкому, вице-президенту страны на тот момент, Андрей Цветков будет награжден Орденом Мужества, потому что других уже не останется. Это будет награда не той страны, за которую воевал пулеметчик Цветков… а может быть и той. Ведь Россия — она одна.
Операция Магистраль
Афганистан, провинция Хост
Командный пункт
11 декабря 1987 года
С самого начала инициатива проведения операции Магистраль принадлежала прежде всего афганцам. Понимая, что Советская армия уходит, они заняли крайне циничную позицию, пытаясь за то время пока шурави еще здесь получить от них максимум. На период 87–88 годов была спланирована целая серия операций, в которых должны были участвовать как советские так и афганские военнослужащие, причем доля советской стороны должна была неуклонно сокращаться, а доля афганской — наоборот
