другой. Сначала они таяли, не в силах противостоять слякоти, мутной сырости земли — но потом морозный северный ветерок сделал свое дело. Подернулись ледяной коркой лужи, дохнуло морозной свежестью — а снег все продолжал и продолжал падать. И уже не таял.

Кто сказал, что мороз — это плохо? Главное — чтоб к месту, зимой — а не в пору весны, когда земля освободилась от сковывающего ее ледяного панциря, и на свет один за другим упорно лезут, пробиваются ярко-зеленые росткижизни.

Народу дали лишний выходной, отчего он обрадовался, а еще больше он обрадовался от того, что в магазинах опять появилась водка. Не так как раньше, конечно — восемнадцать рублей бутылка 'рабоче- крестьянской', с бело-красной этикеткой, и двадцать четыре — зелененькая, Московская, экспортная. Дорого — но по крайней мере есть, у таксистов по ночам по таим же ценам брали, а то и похлеще. Поскрипел рабочий народ за столами — поскрипел, да и решил, что все-таки это хорошо. Потому как раньше деньги в карман жуликам шли, да кооператорам — а сейчас государству. Когда государству, оно как то… не обидно, не чувствуешь, что на тебе наживаются. Примерно так.

Подморозило и в министерстве обороны. Старый — новый министр повел свои дела круто, даже не так как раньше — хотя про строгость Соколова знали все. Двадцать шестого на работу — принимать дела, тут же, почти в приемной подмахнул несколько новых назначений, продиктовал — и подмахнул, ни с кем не согласовывая. Первая рокировка — ожидаемая надо сказать — на сороковую армию поставили Дубынина, Громова — в Москву, заместителем министра обороны, причем без указания полномочий и никого не снимая — то есть на новую, даже без разработанных должностных обязанностей должность. Второе назначение — с введением новой должности — шокировало всех: маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков из простого инспектора Группы генеральных инспекторов МО СССР становился советником министра обороны СССР. Третье назначение — опять-таки и ожидаемое и неожиданное — на должность начальника ГРУ ГШ возвращался вышвырнутый вместе с ним, с Соколовым — генерал армии Петр Иванович Ивашутин.

Дела принимались недолго — благо Соколов обнаружил, что новый министр обороны в них особо и не вникал-то. Зайдя в приемную, новый министр демонстративно заглянул в папку 'к докладу', у этого министра полупустую — и в этот момент из кабинета показался Язов. Немая сцена закончилась тем, что маршал Соколов оставил в покое папку, ответил на рукопожатие и прошел в кабинет. История в очередной раз бросила наугад свои непредсказуемые кости — теперь переезжать в 'паноптикум', в один из кабинетов группы генеральных инспекторов МЛО предстояло уже Язову.

На сегодня, на девять ноль-ноль была назначена коллегия Министерства обороны. Готовилась она не в расширенном, как это бывает, как при вступлении в должность министра варианте — а наоборот, в сокращенном. Сообщили тема — положение в А*, в проклятой без счета всеми А, из года в год упорно, как присосавшийся в человеческому телу клещ высасывающий жизненные силы огромной страны. Операция, по укреплению власти в маленькой горной стране теперь превратилась в нечто, угрожающее стабильности власти в самом СССР. Страна А — это был чемодан, который было и нести тяжело, и бросить жалко… политика партии и правительства предусматривала скорый вывод войск оттуда, с неясными перспективами дальнейшего развития обстановки. Новые перспективы по— видимому, должны были быть озвучены сегодня.

Зная о смене власти — угораздила же нелегкая под Новый год — генералы и адмиралы встречали новый год всухую, под шампанское да советский Оливье, тоскливо глядя на 'нижних чинов', отрывающихся по полной программе. Ждали как раз расширенной коллегии министерства, на которой должны были присутствовать все, и при этом… чтобы ни-ни, потому как в стране сухой закон. Только третьего выяснилось, что 'воздерживались' они напрасно — расширенная коллегия так и не состоялась.

Собрались в кабинете министра обороны, уже свободном, просторном, отделанном мореным дубом, со вторым большим столом для карт, с рельефной картой обоих полушарий земного шара на стене. Начали не сразу — ждали еще кого-то…

Ровно в девять ноль-ноль в предбаннике распахнулась дверь — и в кабинет шагнул среднего роста человек, совсем не старый на вид, в отлично сшитом костюме, четь курчавый, с орлиным носом и жестким блеском черных как маслины глаз. Человек этот был один и даже без папки, с которой обожали ходить советские начальники всех рангов — потому что он приехал сюда не выступать, он приехал сюда просто сказать, донести до собравшихся здесь военных новую стратегию по Афганистану, которая подозрительно быстро — будто ее кто-то разрабатывал еще до этого — была внесена на рассмотрение комиссии по Афганистану Политбюро ЦК КПСС. Никакого решения пока по ней принято не было — но сомневаться в том, что новая концепция будет принята — не приходилось. Подмораживало…

Член Политбюро ЦК КПСС, официально не занимающий никаких иных должностей Гейдар Алиев не здороваясь ни с кем за руку и только ответив на приветственные кивки, быстро прошел во главу стола, на 'хозяйское место'. Садиться не стал — и этим самым он вынудил стоять собравшихся в кабинете генералов и маршалов.

— Товарищи… — начал он с хода, не читая никому здравиц и не разливая пустых речей, потому что теперь он мог быть самим собой, немногословным, деловым, жестким, никем не притворяющимся — в Политбюро ЦК КПСС на рассмотрение внесены новые предложения относительно дальнейшей политики СССР в Демократической республике Афганистан, и о возможности сотрудничества с существующим там режимом…

Уже по этим словам многие поняли — заворачивало совсем не в ту сторону, в какую предполагалось, совсем не в ту. Ни одно дружественное СССР правительство, тем более правительство, ведущее развивающуюся страну по пути построения социализма, никто и никогда не стал бы называть режимом…

— Прежде всего: за восемь лет войны нам стало многое понятным: кто действительно за социализм, кто действует, ведет свою страну по пути построения социалистического общества — а кто словами о социалистическом выборке прикрывает свои корыстные и шкурные интересы. Настало время признать, товарищи, что правящий в Кабуле режим во главе с президентом Афганистана, доктором Наджибуллой на сегодняшний день политически обанкротился, как в наших глазах, так и в глазах всего афганского народа. Под красивыми словами скрывается оголтелое шкурничество, фракционность, а как нам стало известно сейчас — и прямое предательство. Мы не может дальше строить свою политику по отношению к Демократической республике Афганистан, опираясь на кучку проигравшихся и утративших всякое доверие людей.

В то же время следует признать, что проблема Афганистана глубже и шире чем это представлялось нам ранее. Под видом помощи народу Афганистана, американская разведка и Пентагон фактически открыли против нас фронт вооруженной борьбы, имея целью дестабилизировать не только Афганистан — но и весь среднеазиатский регион, включая наши союзные республики в Средней Азии. Если мы уйдем сейчас их Афганистана — мы не только бросим поверивший нам афганский народ на произвол судьбы — но и создадим предпосылки для распространения конфликта далее, на нашу территорию. Проще говоря — сейчас мы вынуждены воевать на чужой земле — чтобы не пришлось потом воевать на своей.

Предлагаемым планом признана ошибочной политика ускоренного вывода войск из Афганистана, равно как и ошибочной политика продолжения присутствия там такими крупными силами. Поэтому вам, товарищи предлагается проработать и представить на Политбюро ЦК КПСС докладную записку с основными предложениями по переводу боевых действий в качественно иное русло — поскольку приходится признать, что и сейчас, на восьмой год войны инициативой в ведении боевых действий по-прежнему владеют душманы.

Либо мы перехватим инициативу, товарищи, либо мы раз и навсегда ею завладеем, научимся отвечать на такого рода вызовы — либо эта тактика, успешно применяемая против нас в Афганистане, будет применяться против нас раз за разом с целью ослабить нашу армию и нашу родину. О последствиях, думаю, говорить не нужно. На этом — все, товарищи, детали вам разъяснит Сергей Леонидович**.

Ни слова не произнося больше, и даже не пытаясь задержаться, чтобы ответить на вопросы, Алиев покинул собрание. И многие из присутствующих почувствовали себя весьма неуютно — новый мир, мир будущего открывшийся им — был не для них. Они просто не соответствовали ему, не успевали за ним — в их понимании выступление первого лица или того, кто замещает первое лицо на совещании должно