директора ЦРУ по оперативной работе — после этого он был намерен вылететь рейсом Конкорда в Вашингтон, куда существовал прямой рейс из Парижа, выполняемый именно на сверхзвуковых самолетах. В Париже он должен был встретиться с некоторыми людьми из СДКЕ, в частности с генералом Франсуа Мерме* и с Бернаром Жеро, руководителем DST**. Была у него назначена и еще одна встреча, с человеком, который не имел никакого официального статуса, но занимал во французских разведывательных службах положение этакого серого кардинала, могущего очень многое. Но это все — потом.

В Париж Роберт Гейтс прилетел обычным рейсовым самолетом по тем же поддельным документам и в чувствах весьма расстроенных. Откровенно говоря, чем больше он погружался в эту грязь с шахматистами и их контрагентами — тем паршивее становилось на душе.

Нет, враг моего врага — однозначно друг, тут нет никаких вопросов. Не давало покоя другое. Все американцы, и даже очень высокопоставленные, привыкли к некоей ясности и простоте во власти, в понятности механизмов принятия решений. При этом — не могло быть и речи о выносе центров принятия каких-то решений и центров влияния на американскую политику за пределы страны, это было просто немыслимо. Гейтс уже вляпался как-то раз в историю (и не он один) с израильским шпионажем на территории США — дело Джонатана Полларда было только надводной частью айсберга, то, что удалось раскопать контрразведке ФБР было куда круче. Да, делу не дали ход — но, тем не менее, кому-то дали по рукам, кого-то выслали, какие то компании, основанные МОССАДом, закрыли — без обид. Какие бы ни были отношения у США и Израиля — не дело МОССАДа совать безнаказанно нос в чужую тарелку. Раскрыли — получи, собственно и с русскими отношения строились по примерно схожей схеме — мы выслали десяток дипломатов — и они десяток.

Тут же получалось, что где-то в Швейцарии, а может быть и не в Швейцарии — существует параллельный центр принятия решений, центр власти и контроля. Представить, как он образовался, было несложно — в Швейцарии хранят и отмывают деньги политики, чиновники, спецслужбисты со всего мира — и одному Богу известно, кого еще на этом поддели на крючок. Этот центр играет свою игру и имеет информацию, которой нет у его ведомства. Вполне возможно — что такую же игру он ведет и с КГБ СССР и еще Бог знает с кем.

Отдельный вопрос — по Олдриджу Эймсу. В его предательство не верилось. Гейтс попытался вспомнить, когда он последний раз виделся с Эймсом. Да… на совещании, это было… второго. Точно, второго числа. Эймс… говорили, что он не самый острый ножик на кухне, но резать вполне в состоянии. Кажется, у него были проблемы с алкоголем, но он держал себя в руках, и на фоне своих сослуживцев несильно отличался. И… кажется, у него был развод. Но, в конце концов — он был потомственным разведчиком, его отец начинал с Донованом… с чего ему предавать? С деньгами у него было все в порядке, судя по Ягуару.

Ягуар… Черт, красный Ягуар на стоянке в Лэнгли, точно. Бросался в глаза. Неужели, Советы подкидывают ему деньжат?

А он ведь, кстати, занимает должность начальника отдела внутренней контрразведки. И по должности имеет наивысшую степень допуска к агентурным делам. Боже… ведь получается, что именно Эймс и его люди проверяют Управление по борьбе с коммунистической угрозой в связи с последними провалами по СССР.

Внутренняя контрразведка проверяет советский отдел. А кто, черт возьми, и когда проверял внутреннюю контрразведку?!

Олдридж… как же мы тебя упустили…

В Париже он явился в посольство и сдал документы, заменив их на настоящие, пришедшие в Париж дипломатической почтой. Здесь нет нужды скрываться, а те документы, которыми он пользовался в Европе — проделав обратный путь, через несколько дней будут в управлении поддержки разведывательных операций ЦРУ в Лэнгли.

Он уже переодевался, когда в комнату постучали. За дверью был морской пехотинец.

— Сэр, вы мистер Гейтс?

— Верно, солдат — странно, но почему-то Роберт Гейтс от этого простого вопроса начал в душе заводиться, как будто его имя солдат не должен был знать.

— Вас просят срочно подняться наверх. Вызов из Вашингтона.

Наверх — это значит, в специальную комнату засекреченной связи, она была защищена едва ли не лучше, чем 'пузырь' для совещаний с подвале. Засекреченную связь — свои называли ее 'чечеткой' — обеспечивала АНБ.

В крохотной комнатенке оператор молча протянул микрофон с наушниками. Предусмотрительно покинул комнату, заперев дверь. Комната была так мала, что в ней невозможно было сидеть и разговаривать приходилось стоя.

— Мистер, Гейтс, сэр, сейчас с вами будет говорить вице-президент Соединенных штатов Америки — произнес вежливый, нейтральный голос — и тут же его сменил дребезжащий тенор Д. Буша.

— Роберт, как Париж? Как погода?

Опытный разведчик, он понял, что вице-президент настраивается на разговор, и судя по проскальзывающему в голосе напряжению, разговор этот для президента очень важен.

— Снега нет. Не так мерзко, как в Вашингтоне, сэр.

— Очень рад. У нас дует ветер, уже второй день, едва крыши не срывает. Мерзкий и очень холодный ветер…

Намек

— Сэр?

— Как проходит поездка?

Система 'чечетка' обеспечивала стопроцентную невозможность прослушивания переговоров, но Гейтс понял, что Буш по каким то причинам не хочет, чтобы по связи звучали лишние имена, цифры и факты

— Удовлетворительно, сэр. Есть новая информация.

— Ваша информация оказалась кстати?

— Полагаю, что да, сэр. Они оказались довольны.

— По моим данным, не слишком, Роберт.

По тону вице-президента невозможно было понять истинный смысл сказанного? Де Шик уже добрался до Вашингтона? Однако…

— Как бы то ни было сэр — я получил ценный подарок взамен. Очень ценный.

Вице-президент немного помолчал, словно раздумывая над тем, что ответить.

— Все хорошо, Роберт — наконец сказал он — возвращайся домой.