улетают в горячие дали…Вам спасибо, что вы сберегли,нам спасибо, что мы растеряли.Но зато на просторах полей,на своей беспредельной равнинеполюбили свободу потерьи терпенье, что пуще гордыни.
1967
' Свет полуночи. Пламя костра. '
Свет полуночи. Пламя костра.Птичий крик. Лошадиное ржанье.Летний холод. Густая роса.Это — первое воспоминанье.В эту ночь я ночую в ночном.Распахнулись миры надо мною.Я лежу, окружённый огнём,тёмным воздухом и тишиною.Где-то лаяли страшные псы,а Луна заливала округу,и хрустели травой жеребцы,и сверкали, и жались друг к другу.
1967
НОЧНОЕ ПРОСТРАНСТВО
Дитя сороковых годов,птенец послевоенных улиц,я видел много городов,но мне они не приглянулись.Меня качали поезда,меня кружили танцплощадки,и это, видно, навсегдасо мной, как пальцев отпечатки.И верно, потому что неттакого места на планете,где клином бы на белом свете,как говорят, сошелся свет, —я странным чувством полюбилвесь этот беспардонный табор,в котором ел, с которым пили выходил очнуться в тамбур,чтоб дверь тяжелую рванутьи захлебнуться жарким ветром…Куда ты? Но не в этом суть,и дело все-таки не в этом,а в том, что к женщине одной,к какому-то микрорайону,с отяжелевшей головойя шел по городу ночному.Его окраина всегдаменя тревожила сознаньемтого, что дикая трававплотную примыкает к зданьям,что справа глина и бетон,что где-то рядом запах поля,клочок зари — ну, словом, воля,переходящая в закон.Но мой бессмысленный рассказтак безнадежно затянулся,а дело в том, что в этот разя заблудился и очнулсясредь крупноблочных корпусов,занумерованных кварталов,среди ободранных кустови бездыханных самосвалови вышел к яркому костру,к каким-то людям молчаливым.Они сидели на ветру,и ветер бешеным порывомиз улицы, как из трубы,ликуя, вырывался в поле,свистел, и пламя золотоесияньем озаряло лбы.Под этот сумасшедший свистя увидал с собою рядомспокойный ряд усталых лиц,очищенных огнем и мраком,
