не приходило: он посмотрел на палочку, ему жутко захотелось сломать ее, разрубить пополам мечом Гриффиндора, который сейчас стоял возле него, прислоненный к стене.

— Я потеряла свою палочку, — сказала печально Гермиона. — Нужно, чтобы мр. Оливандер сделал и мне новую.

Этим утром мр. Оливандер прислал Луне новую палочку. Сейчас она была на заднем дворе, испробовала ее. Дин, чья палочка осталась у Хватателей, выглядел мрачно.

Гарри посмотрел на бывшую малфоевскую палочку. Он удивился, но был рад, что она подходит ему так же, как и гермионина. Вспомнив то, что рассказал им Оливандер о секрете волшебных палочек, Гарри решил, что знает, в чем проблема Гермионы: забрав палочку у Беллатрисы, она на завоевала доверия ореховой палочки.

Дверь в спальню открылась, и вошел Грифук. Гарри инстинктивно дотронулся до рукояти меча и пододвинул его к себе, и сразу же пожалел об этом. Он понял, что гоблин заметил это. Стараясь замять неприятное происшествие, он сказал, — Мы почти все закончили, Грифук. Мы сказали Флер и Биллу, что завтра утром уходим, и сказали, чтобы они нас не провожал.

Они решили, что это необходимо, потому что Гермионе надо было превратиться в Беллатрису до отхода, и чем меньше Билл и Флер знали и догадывались об их намерениях, тем было лучше. Еще они сказали, что не вернутся. Старая палатка осталась у Хватателей, и Билл дал им другую. Сейчас они была в сумочке Гермионы, которую она умудрилась спрятать от Хватателей, спрятав ее в чулок.

Не смотря на то, что они покидали Билла, Флер, Луну и Дина, не говоря уже об этом доме, где они прожили несколько недель, Гарри все равно хотелось поскорей уехать Одинокого Домика. Он устал от того, что надо было постоянно убеждаться в том, что их не подслушивают, устал от сидения в крохотной темной комнатке. А больше всего ему хотелось убраться подальше от Грифука. Гарри до сих пор не понимал, как они расстанутся с гоблином, не отдав ему меча. Это было решительно невозможно, потому что гоблин редко оставлял их одних вместе больше чем на пять минут: «Мама могла бы у него поучиться», — рычал Рон, когда длинные пальцы появились на кромке двери. Помня предостережение Билла, Гарри понимал, что гоблин опасается обмана. Но Гермиона так упорно настаивала на том, чтобы обмануть его, что Гарри сдался и оставил с этой проблемой разбираться Гермиону: Рон, в редкие мгновения без Грифука, говорил: «Давай позволим ей подумать, дружище».

Этой ночью Гарри спал плохо. Он рано проснулся и вспомнил то, что чувствовал ночью перед проникновением в Министерство Магии, ту решимость, даже волнение. Сейчас он чувствовал те же страхи и переживания: он не мог избавиться от мысли, что все пойдет не так. Он говорил себе, что они отлично все спланировали, что Грифук знал, что они обманут его, что они прекрасно подготовились ко всем случайностям, что могут возникнуть, но все равно чувствовал тревогу. Он слышал, как Рон несколько раз пошевелился и был уверен, что он тоже проснулся, но так как в гостиной кроме них был еще и Дин, Гарри ничего не говорил.

В шесть часов они с облегчением вылезли из своих спальных мешков и, окутанные тьмой прокрались в сад, где стали ждать Гермиону и Грифука. Были прохладно, сейчас был май и дул слабый ветер. Гарри смотрел на звезды, до сих пор бледно мерцавшие в темном небе, слышал, как море бьется об утес, и старался не слышать.

На могилку Добби уже пробились зеленые побеги, через год она совсем зарастет цветами. Белый камень с выбитым на нем именем эльфа выглядел немного выветрившимся. Сейчас он ощутил, что они вряд ли нашли для эльфа более красивое место, но при мысли о том, что они покинут его, он почувствовал боль и сожаление. Глядя на могилу, Гарри в очередной раз удивился, откуда эльф узнал, что им нужна помощь. Его пальцы рассеяно трепали маленький мешочке, висящий на его шее, и он нащупал тот острый осколок зеркала, в котором, он был уверен, видел глаз Дамблдора. Он услышал как открылась дверь и оглянулся.

К ним направлялась Беллатриса Лестрандж, рядом шел Грифук. Она на ходу запихивала маленькую сумочку во внутренний карман старой мантии, которую они нашли в доме на площади Гримо. Хоть он и знал, что это Гермиона, он все равно не смог подавить вспышку ненависти. Она была выше него, ее длинные черные волосы струились по спине, она высокомерно смотрела на него из под тяжелых век; но когда она заговорила, он услышал Гермиону, несмотря на низкий голос Беллатрисы.

— У нее отвратительный вкус, хуже чем у Петушиного Корня! Так, Рон, подойди и я…

— ага, только помни, что мне не идет длинная борода.

— О-о-о, ты ведь и не должен быть красавцем.

— Красавцем — нет, но хотя бы посимпатичней меня сделай! И нос покороче, не как в прошлый раз.

Гермиона вздохнула и принялась за работу, бормоча заклинания для изменения внешности. Она изменила абсолютно все, и они понадеялись, что это злобный облик скроет его. Гарри и Грифук должны были накрыться мантией-невидимкой.

— Вот, — сказала Гермиона, — как он выглядит, Гарри?

Рона теперь нельзя было узнать под этой личиной, если только его не знать так же хорошо, как знал его Гарри. Сейчас у Рона были длинные волнистые волосы, густая коричневая борода и усы, толстый нос, густые брови и совсем не было веснушек.

— Ну, он не в моем вкусе, но сойдет, — сказал Гарри. — Ну что, пойдем?

Все трое посмотрели на Одинокий Домик, темный и глухой под бледными звездами, и пошли к тому месту, где Чары Верности переставали действовать, и они смогли бы аппарировать. Как только они прошли через ворота, Грифук заговорил.

— Полагаю, Гарри Поттер, мне нужно на вас взобраться?

Гарри согнулся, и гоблин взобрался на его спину, обхватив руками Гарри за шею. Он был легкий, но Гарри не нравилась такая близость гоблина, а сила, с которой гоблин вцепился в него, была поразительной. Гермиона вытащила мантию-невидимку и сумочки и накинула ее на них.

— Отлично, — сказал она, наклонившись, чтобы проверить, укрыты ли ноги. — Ничего не видно. Пошли.

Гарри крутнулся, изо всех сил концентрируясь на Дырявом Котле, который служил входом в Косой переулок. Гоблин вцепился в него еще крепче, и они неслись через плотную тьму, а через секунду Гарри, почувствовав тротуар под ногами, открыл глаза на Чаринг Кросс Роад. Магглы спешили мимо него с недовольными выражениями на лицах, но не замечали существования маленького заведения.

Бар Дырявого Котла был почти пуст. Том, горбатый беззубый владелец, протирал стаканы за барной стойкой; двое волшебников при виде Гермионы что-то пробормотали и поспешили забиться в темный угол.

— Мадам Лестрандж, — прошептал Том, а когда Гермиона остановилась, раболепно поклонился.

— Доброе утро, — ответила Гермиона, и когда Гарри прокрался с Грифуком на спине внутрь, он увидел, что Том удивлен.

— Слишком любезно, — прошептал Гарри прямо в ухо Гермиона, когда они прошли через бар на задний дворик. — Ты должна смотреть на людей как на мусор!

— Ладно, ладно!

Гермиона вытащила палочку и легко стукнула ею по стене. Кирпичи начали вращаться и раздвигаться: в центре стены появился проход, который все расширялся и расширялся, и в конце концов превратился в арку, ведущую на узкую, мощеную булыжником улицу — Косой Переулок.

Было тихо, магазины только открывались, и покупателей было мало. Кривая улица очень изменилась с тех пор, когда Гарри впервые побывал на ней, готовясь к своему первому году обучения в Хогвартсе. Многие магазины были заколочены досками, а с его последнего посещения добавилось несколько, посвященных Темным Искусствам. На Гарри смотрело его собственное лицо с плакатов, расклеенных на многих окнах, на них была надпись НЕЖЕЛАТЕЛЕН.

У входа стояло множество изнуренных людей. Он слышал, как они умоляли нескольких прохожих подать им, говорили, что они были когда-то настоящими колдунами. У одного из них на глазу была повязка.

Когда они пошли по улице, попрошайки, увидев Гермиону, будто бы растаяли, они начали разбегаться, накинув на лица капюшоны. Гермиона удивленно смотрела на них, а тот человек с окровавленной повязкой подошел прямо к ней.

— Мои дети, — закричал он, указав на нее. Его голос был надтреснутым, высоким, голос сумасшедшего. — Где мои дети? Что с ними произошло? Ты знаешь, ты знаешь!

— Я… я не… — проговорила, заикаясь, Гермиона.

Человек бросился на нее, вцепился в горло. А потом ярко вспыхнул красный свет, раздался хлопок, и он упал на землю без сознания. Рон стоял, по прежнему с протянутой палочкой, и на его лице, даже через бороду, проступал шок. На противоположной стороне улицы в окнах стали появляться лица, а несколько состоятельных волшебников, подобрав подолы мантий, убегали подальше от места происшествия.

Их вход в Косой Переулок вряд ли мог быть более заметным; Гарри на мгновенье даже показалось, что сейчас будет лучше уйти и придумать другой план. Прежде чем они смогли продолжить путь или посоветоваться, они услышали крик.

— О, мадам Лестрандж!

Гарри развернулся, и Грифук еще сильней сжал ему шею: высокий худой волшебник с копной грязно-серых волос и длинным острым носом направлялся к ним.

— Это Трэверс, — просипел гоблин Гарри в ухо, но Гарри не вспомнил, кто такой этот Трэверс. Гермиона выпрямилась, и со всем презрением, на которое была способна, произнесла:

— И что тебе нужно?

Трэверс остановился, явно обиженный.

— Он тоже Пожиратель Смерти! — выдохнул Грифук, и Гарри подошел к Гермионе, чтобы передать ей это.

— Я только хотел поприветствовать тебя, — сказал Трэверс холодно. — Но если мое присутствие нежелательно…

Гарри наконец-то вспомнил его голос: он был один из тех