собственных бровей. Первая попытка Рона оказалась катастрофической: он непостижимым образом отрастил себе великолепные, лихо закрученные усы. Гермиона недобро посмеялась над ним. Рон не замедлил отомстить, жестоко, но очень точно изобразив, как Гермиона подпрыгивает на стуле при каждом вопросе профессора Макгонаголл. Лаванда и Парватти нашли это страшно смешным, а Гермиона насилу сдержала слезы и сразу после колокола выбежала из класса, забыв половину вещей. Гарри рассудил, что сейчас она больше нуждается в сочувствии, чем Рон, схватил ее книжки и поспешил следом.

Он обнаружил ее этажом ниже, на выходе из туалета. С ней была Луна Лавгуд, которая неловко постукивала ее по спине.

— Гарри, привет, — поздоровалась Луна. — Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-желтая?

— Привет, Луна. Гермиона, ты забыла…

Он протянул ей книжки.

— Ах, да, — сдавленным голосом ответила Гермиона, забирая учебники и быстро отворачиваясь, чтобы Гарри не заметил, как она утирает глаза пеналом. — Спасибо, Гарри. Ладно, я, пожалуй, пойду…

Она быстро ушла, и Гарри даже не успел ее утешить, хотя, если честно, понятия не имел, что тут можно сказать.

— Она немного расстроена, — сообщила Луна. — Я даже подумала, что это Меланхольная Миртл, но потом оказалось, Гермиона. Что-то там с Роном Уэсли…

— Да, они поссорились, — кивнул Гарри, и они с Луной вместе зашагали по коридору.

— Он иногда смешно шутит, — промолвила Луна. — Но может быть довольно жестоким. Я заметила в прошлом году.

— Наверное, — отозвался Гарри. Луна обладала удивительной способностью изрекать неприятные истины, и в очередной раз это продемонстрировала; он еще никогда не встречал подобного человека. — Ну что… как прошел семестр, хорошо?

— Нормально, — сказала Луна. — Правда, без ДА чуточку одиноко. Зато Джинни — очень милая. Недавно на превращениях запретила двум мальчикам из нашего класса называть меня Психуной…

— А хочешь пойти со мной на вечер к Дивангарду?

Слова вырвались как-то сами собой; для Гарри они прозвучали так, словно их произнес незнакомец.

Луна удивленно обратила к нему выпуклые глаза:

— К Дивангарду? С тобой?

— Да, — подтвердил Гарри. — Мы имеем право приводить гостей, вот я и подумал, может, тебе интересно… в смысле… — Он захотел расставить все точки над «и». — Как друзья, понимаешь? Но если ты не хочешь…

Он почти уже надеялся на это.

— Нет, нет, я с удовольствием, как друзья! — Он еще не видел Луну такой сияющей. — Меня пока никто не приглашал на вечер как друга! Ты поэтому покрасил бровь, для праздника? Я тоже должна?

— Нет, — твердо сказал Гарри, — это случайно получилось. Я попрошу Гермиону, она все исправит… Короче, встречаемся в вестибюле в восемь вечера.

— АГА! — завопили сверху. Гарри и Луна вздрогнули; они не заметили, что прошли прямо под Дрюзгом, который свисал вниз головой с канделябра и злобно лыбился, глядя на них.

— Поттермон пригласил Психуну на вечер! Поттермон втюрился в Психуну! Поттермон втю-ю-юрился в Психуну!

Полтергейст понесся прочь, хехекая и громко вопя:

— Поттермон втюрился в Психуну!

— Приятно, когда уважают твое право на личную жизнь, — с иронией заметил Гарри. И действительно, в мгновение ока вся школа узнала, что Гарри Поттер пригласил Луну Лавгуд на вечер к Дивангарду.

— Ты мог выбрать кого угодно! — неверяще воскликнул Рон за ужином. — Кого угодно! А ты позвал Психуну?

— Не называй ее так, Рон, — рыкнула Джинни, которая шла к своим друзьям и на секунду остановилась за спиной у Гарри. — Я очень рада, Гарри, что ты ее пригласил, она вне себя от счастья.

Джинни прошла чуть дальше и села с Дином. Гарри хотел порадоваться тому, что рада Джинни, но почему-то не мог. На другом конце стола в гордом одиночестве сидела Гермиона и ковыряла вилкой рагу. Гарри заметил, что Рон осторожно посматривает в ее сторону.

— Мог бы извиниться, — без обиняков заявил Гарри.

— Да? И пойти на корм канарейкам? — отозвался Рон.

— Зачем ты ее передразнивал?

— Она смеялась над моими усами!

— Я тоже, в жизни не видел ничего более идиотского.

Но Рон его уже не слышал: появилась Лаванда вместе с Парватти. Лаванда втиснулась между Гарри и Роном и обвила руками шею своего возлюбленного.

— Привет, Гарри, — сказала Парватти. Было видно, что она, так же, как и он, немного стесняется поведения их друзей и уже устала его терпеть.

— Привет, — ответил Гарри, — как жизнь? Осталась в «Хогварце»? А то я слышал, родители хотели тебя забрать.

— Пока что их удалось отговорить, — улыбнулась Парватти. — После истории с Кэтти они просто обезумели, но, поскольку больше ничего такого не было… Ой, Гермиона, здравствуй!

Парватти излучала благожелательность. Гарри понимал: ей стыдно, что она смеялась над Гермионой на превращениях. Он повернул голову и увидел, что Гермиона улыбается еще лучезарнее — хотя это, казалось бы, невозможно. Все-таки временами девочки ужасно странные.

— Здравствуй, Парватти! — пропела Гермиона, полностью игнорируя Рона с Лавандой. — Ты идешь сегодня к Дивангарду?

— Меня не пригласили, — хмуро буркнула Парватти. — Жалко, мне бы хотелось, говорят, там здорово… А ты идешь?

— Да, мы с Кормаком встречаемся в восемь и…

Раздался звук, похожий на тот, с каким выдергивают затычку из засорившейся раковины; Рон вынырнул на поверхность. Гермиона этого словно не заметила.

— …вместе идем к Дивангарду.

— С Кормаком? — повторила Парватти. — Кормаком Маклаггеном?

— Совершенно верно, — любезно подтвердила Гермиона. — Тот, который чуть было, — она сильно подчеркнула последние слова, — не стал гриффиндорским Охранником.

— Вы что, встречаетесь? — широко распахнув глаза, спросила Парватти.

— А? Да… ты не знала? — ответила Гермиона и хихикнула совершенно не свойственным для себя образом.

— Да ты что! — воскликнула Парватти, вне себя от такого известия. — Ух ты! Да у тебя страсть к квидишным игрокам! Сначала Крум, теперь Маклагген…

— К хорошим квидишным игрокам, — поправила Гермиона, не переставая улыбаться. — Ну все, пока… надо идти готовиться к вечеринке…

Она гордо удалилась. Лаванда и Парватти тут же склонили головы друг к другу, чтобы обсудить новый поворот событий, а также все, что слышали о Маклаггене, и о чем догадывались насчет Гермионы. Рон сидел до странности неподвижно и отрешенно молчал. Гарри про себя поражался, как низко готовы пасть девчонки ради мести.

В восемь вечера он пришел в вестибюль и увидел, что там слоняется целая толпа наблюдательниц. Он направился к Луне, чувствуя на себе их оскорбленные взгляды. Наряд его спутницы — серебристая роба с блестками — тоже явно вызывал насмешливое презрение окружающих, но в целом Луна выглядела вполне нормально. По крайней мере, обошлась без серег-редисок, призракуляров и бус из пробок от усладэля.