Честно было бы ответить «да», но ему не хотелось этого делать. Впрочем, по его лицу Рон и так все понял.
— Симплокарпус, — мрачно буркнул он, обращаясь к Толстой тете. Они пролезли в дыру за портретом и попали в общую гостиную.
О Джинни с Гермионой они больше не вспоминали и вообще мало разговаривали и легли спать в молчании — каждый со своими мыслями.
Гарри долго лежал, глядя вверх на полог кровати и убеждая себя, что испытывает к Джинни исключительно братские чувства. Они целое лето жили рядом, как брат с сестрой — ведь так? — играли в квидиш, дразнили Рона, потешались над Биллом и Хлоркой… Он знает Джинни очень давно… естественно, ему хочется ее защищать… опекать… оторвать Дину руки и ноги за то, что он целовался с ней… нет… уж этот братский порыв надо сдерживать…
Рон оглушительно всхрапнул.
После бесконечных снов о Роне, который гонялся за ним с квидишной битой, Гарри проснулся с тяжелой головой, но к полудню понял, что предпочел бы Рона из сна настоящему — тот не только демонстративно презирал Джинни и Дина, но и всячески третировал Гермиону жестоким, холодным равнодушием. Казалось, за ночь Рон превратился во взрывастого дракла и готов уничтожить всех и каждого на своем пути. Гарри целый день пытался сохранить мир между Роном и Гермионой, но ему ничего не удалось: Гермиона ушла спать разобиженная, а Рон, прежде чем удалиться в спальню, страшно отругал каких-то несчастных первоклашек за то, что они осмелились на него смотреть.
К полному смятению Гарри, со временем агрессия Рона не утихла. Он стал хуже играть, отчего озлобился еще больше, и на последней тренировке перед субботним матчем не смог взять ни одного мяча, но так на всех орал, что довел до слез Демельзу Робинс.
— Заткнись и оставь ее в покое! — прикрикнул на него Пикс, который по росту составлял примерно две трети Рона, но зато держал в руках очень тяжелую биту.
— ХВАТИТ! — взревел Гарри. Он поймал яростный взгляд, который Джинни бросила на Рона, вспомнил, что она мастерица накладывать нетопыристое заклятие, и решил вмешаться, пока ситуация не вышла из-под контроля. — Пикс, иди убери Нападал. Демельза, успокойся, ты сегодня отлично играла. Рон… — Гарри дождался, пока другие отойдут, и продолжил: — ты мой лучший друг, но если будешь продолжать в том же духе, я тебя выгоню.
На миг ему показалось, будто Рон хочет его ударить, но потом случилось кое-что похуже: Рон обвис на метле, вся его воинственность куда-то улетучилась, и он пролепетал:
— Я сам уйду. Я — размазня.
— Ничего ты не размазня и никуда не уйдешь! — грозно воскликнул Гарри и схватил Рона за грудки. — Когда ты в форме, то берешь любой мяч, твои проблемы — чисто психические!
— То есть, я — псих?
— Да!
Пару мгновений они сверлили друг друга глазами, затем Рон устало помотал головой.
— Я знаю, что у тебя нет времени искать нового Охранника, и завтра буду играть, но если мы проиграем — а мы проиграем — я ухожу.
Никакие уговоры не подействовали. За ужином Гарри так и сяк пытался ободрить Рона, но тот слишком усердно дулся на Гермиону и ничего другого не замечал. Вечером в общей гостиной Гарри продолжал гнуть свою линию, настойчиво уверяя друга, что после его ухода вся команда умрет от огорчения; к несчастью, его словам несколько противоречил вид самой команды — они тесной кучкой сидели в дальнем углу, шептались и бросали на Рона явно неприязненные взгляды. Под конец Гарри накричал на Рона в надежде, что тот разозлится и это укрепит его боевой дух, но ничего подобного не произошло; Рон отправился спать подавленный и несчастный.
Гарри долго лежал в темноте без сна. Он не хотел проиграть предстоящий матч, первый, в котором выступал как капитан, и к тому же решительно настроился утереть нос Малфою — пусть даже подозрения насчет него не доказаны. Но если Рон будет играть, как на последних тренировках, то шансы победить, мягко говоря, невелики…
Если бы как-то заставить Рона собраться… играть на пике возможностей… сделать так, чтобы у него был поистине удачный день…
Ответ пришел внезапно, как счастливое озарение.
Наутро в Большом зале, как всегда перед матчем, царило всеобщее возбуждение; слизеринцы шипели и громко кричали «бу-у» всем членам команды «Гриффиндора», едва те появлялись в дверях. Гарри поднял глаза к потолку и увидел ясное голубое небо: хорошее предзнаменование.
Гриффиндорский стол, сплошь красно-золотой, завидев Гарри и Рона, ликующе заревел. Гарри улыбнулся, помахал рукой; Рон, слабо скривив губы, помотал головой.
— Веселей, Рон! — крикнула Лаванда. — Ты — лучше всех!
Рон даже не взглянул на нее.
— Чай? — спросил его Гарри. — Кофе? Тыквенный сок?
— Все равно, — трагически бросил Рон и тоскливо куснул тост.
Спустя пару минут позади них остановилась Гермиона. Ей так надоело дурное поведение Рона, что она теперь ходила на завтрак одна.
— Как дела? — осторожно спросила она, глядя в затылок Рону.
— Отлично, — сказал Гарри, который в это время передавал Рону тыквенный сок. — Держи-ка. Пей.
Рон поднес стакан к губам, но Гермиона вдруг вскрикнула:
— Не пей!
Мальчики обернулись к ней.
— С чего это? — буркнул Рон.
Гермиона неверяще смотрела на Гарри.
— Ты туда что-то подлил.
— Прошу прощения? — холодно произнес Гарри.
— Ты меня понял. Я все видела. Ты подбросил что-то Рону в сок. У тебя в руках пузырек!
— Не знаю, о чем ты, — Гарри поспешно спрятал в карман маленькую бутылочку.
— Рон, я тебя предупреждаю: не пей! — встревоженно повторила Гермиона, но Рон схватил стакан, мигом осушил его и сказал:
— Нечего мной командовать, Гермиона.
Та просто вскипела от возмущения и, низко наклонившись к Гарри, прошипела:
— За это тебя следует исключить. Никогда бы не поверила, что ты на такое способен!
— Кто бы говорил, — шепотом ответил он. — Сама-то давно никого не заморачивала?
Гермиона стремительно отошла на другой конец стола. Гарри без сожаления смотрел ей вслед: она никогда не понимала всей серьезности квидиша. Потом он повернулся к Рону, который облизывал губы, и бодро провозгласил:
— Пора.
Они отправились на стадион. Заиндевевшая трава громко хрустела под ногами.
— Повезло с погодой, да? — обратился Гарри к Рону.
— Да, — вяло отозвался Рон. Он был бледен и выглядел совершенно больным.
В раздевалке сидели Джинни и Демельза; они уже надели квидишную форму.
— Условия просто идеальные, — сказала Джинни, не замечая страданий Рона. — И знаете что? Слизеринского Охотника, Вейзи, вчера на тренировке треснуло по голове мячом, и сегодня он не может играть! А есть новость еще лучше: Малфой тоже заболел!
— Что? — Гарри резко повернулся к ней. — Заболел? Чем?
— Понятия не имею, но для нас это настоящее счастье, — радостно отозвалась Джинни. — Вместо него поставили Харпера; он в моей параллели — клинический идиот.
