больницы св. Лоскута ежечасно извещает меня о состоянии Кэтти, и я надеюсь, что со временем она полностью поправится.
— Сэр, а где вы были в эти выходные? — спросил Гарри, хоть и чувствовал, что переходит границы дозволенного. Пиний явно считал так же: он тихо зашипел от возмущения.
— Я бы предпочел не обсуждать это сейчас, — ответил Думбльдор. — Но в свое время ты непременно обо всем узнаешь.
— Вы мне расскажете? — поразился Гарри.
— Думаю, да, — сказал Думбльдор, доставая из внутреннего кармана новую бутылочку воспоминаний и вынимая пробку с помощью волшебной палочки.
— Сэр, — нерешительно заговорил Гарри, — в Хогсмеде я встретил Мундугнуса.
— Да, я уже знаю, что Мундугнус самовольно распоряжался твоим имуществом, — чуть нахмурился Думбльдор. — После вашей встречи около «Трех метел» он скрывается; надо полагать, боится меня. Впрочем, не беспокойся: он больше не тронет вещей Сириуса.
— Шелудивый недокровок ворует наследство Блэков? — разгневанно переспросил Пиний Нигеллий и вышел куда-то за раму — видимо, отправился повидать свой портрет в доме № 12 по площади Мракэнтлен.
— Профессор, — после короткой паузы заговорил Гарри, — профессор Макгонаголл рассказала вам, что мы с ней обсуждали после случая с Кэтти? Насчет Драко Малфоя?
— Да, она рассказала о твоих подозрениях, — подтвердил Думбльдор.
— А вы…?
— Приму все необходимые меры в отношении причастных лиц, — сказал Думбльдор. — Но сейчас, Гарри, меня больше интересует наше занятие.
Гарри немного обиделся: если эти занятия настолько важны, почему между первым и вторым был такой большой перерыв? Но он решил временно забыть о Драко Малфое и стал следить, как Думбльдор сливает в дубльдум свежие воспоминания. Потом директор осторожно взял каменную чашу длинными тонкими пальцами и начал потихоньку ее вращать.
— Ты, конечно, помнишь, что в биографии лорда Вольдеморта мы остановились на том месте, когда красавец-мугл Том Реддль бросил ведьму-жену Меропу и вернулся в фамильный особняк. Меропа осталась в Лондоне одна. Под сердцем она носила ребенка, которому предстояло стать лордом Вольдемортом.
— Сэр, а откуда вы знаете, что она была в Лондоне?
— Благодаря свидетельству Карактакуса Д’Авилло, — ответил Думбльдор. — По странному стечению обстоятельств, одного из основателей того самого магазина, где куплено небезызвестное ожерелье.
Он, будто золотоискатель, покрутил содержимое дубльдума, как уже не раз делал на глазах Гарри. Над серебристой субстанцией, медленно вращаясь, вырос маленький старичок, перламутровый, как привидение, но более плотный. Густая копна волос полностью скрывала его глаза.
— Оно нам досталось весьма забавным образом. Его принесла одна молодая ведьма. Накануне Рождества, очень-очень давно. Сказала, что ей очень нужны деньги, впрочем, это и так было видно. Одета в рванье и в таком положении… на сносях, понимаете. Она заявила, что медальон принадлежал Слизерину. Ну, подобное мы слышим постоянно: «ах, это вещь самого Мерлина, его любимейший чайник». Но когда я взглянул повнимательней, то увидел его клеймо! После нескольких простых заклинаний мне открылось, что вещь практически бесценна! Впрочем, молодая дурочка, похоже, не понимала, сколько стоит ее сокровище. Была счастлива десяти галлеонам. Это лучшая сделка за всю нашу историю!
Думбльдор с силой встряхнул дубльдум, и Карактакус Д‘Авилло растворился в серебристой массе.
— Он дал ей всего десять галлеонов? — возмутился Гарри.
— Карактакус Д‘Авилло прославился отнюдь не своим благородством, — спокойно отозвался Думбльдор. — Итак, мы знаем, что незадолго до родов Меропа была в Лондоне одна и отчаянно нуждалась в деньгах, настолько, что решилась продать единственную драгоценность — фамильный медальон.
— Но Меропа умела колдовать! — вскричал Гарри. — Она могла достать еду и все прочее с помощью магии!
— Разумеется, — сказал Думбльдор. — Однако мне кажется — опять же, это только мое предположение, но я почти уверен в своей правоте — что когда муж бросил ее, Меропа отреклась от магии. Думаю, она больше не хотела быть ведьмой. Впрочем, не исключено также, что из-за безответной любви и отчаяния она лишилась колдовских способностей; такое случается. В любом случае, ты сейчас увидишь, что Меропа не захотела поднять волшебную палочку даже для спасения собственной жизни.
— Даже ради сына?
Думбльдор поднял брови.
— Ты, кажется, жалеешь лорда Вольдеморта?
— Нет, — поспешно ответил Гарри, — но ведь у нее был выбор, не то, что у моей мамы…
— У твоей мамы тоже был выбор, — мягко сказал Думбльдор. — А Меропа Реддль выбрала смерть, несмотря на новорожденного сына. Однако, Гарри, не суди ее слишком строго. Долгие страдания сломили ее, к тому же она никогда не обладала отвагой твоей матери. А теперь, если не возражаешь, в путь…
— Куда мы отправляемся? — поинтересовался Гарри, когда Думбльдор встал рядом с ним.
— На сей раз, — ответил Думбльдор, — в
Гарри склонился над дубльдумом, коснулся лицом прохладной поверхности воспоминаний и, как всегда, полетел сквозь темноту. Пару секунд спустя его ноги ударились о землю, он открыл глаза и обнаружил, что они с Думбльдором стоят на оживленной улице старого Лондона.
— А вот и я, — Думбльдор радостно показал на высокого человека, который переходил дорогу перед лошадью, везущей тележку с молоком.
У молодого Думбльдора были каштановые волосы и борода. Он перешел на их сторону улицы и зашагал по мостовой, привлекая множество любопытных взглядов экстравагантным бархатным костюмом цвета спелой сливы.
— Клевый прикид, сэр, — не сдержавшись, заметил Гарри; Думбльдор только хихикнул. Они на коротком расстоянии последовали за его молодым воплощением и вскоре увидели довольно мрачное прямоугольное здание, окруженное высокой оградой, прошли в чугунные ворота и оказались посреди голого двора. Молодой Думбльдор поднялся на крыльцо и один раз стукнул во входную дверь. Очень скоро ему открыла неряшливая девица в фартуке.
— Добрый день. У меня назначена встреча с миссис Коул. Насколько я знаю, она всем здесь заведует?
— Ага, — ответила девица, очумело рассматривая Думбльдора. — У-м-м… щас… МИССИС КОУЛ! — заорала она, обернувшись через плечо.
Гарри услышал в отдалении голос, что-то прокричавший в ответ. Девица снова повернулась к Думбльдору:
— Входите, они щас подойдут.
Думбльдор прошел в вестибюль, выложенный черной и белой плиткой; все здесь было бедно, но безупречно чисто. Гарри и старший Думбльдор вошли следом. Не успела закрыться входная дверь, как появилась очень худая и крайне озабоченная женщина. Ее острое лицо казалось скорее измученным, нежели злым; направляясь к Думбльдору, она на ходу отдавала распоряжения другой помощнице в фартуке.
— …и отнеси Марте наверх йод, Билли Стаббс опять содрал болячки, а Эрик Уолли перепачкал все простыни, из него так и сочится — у бедняги, кроме всего прочего, ветрянка, — говорила она будто в пространство. Тут ее взгляд упал на Думбльдора, и она замерла в таком изумлении, словно на пороге дома стоял жираф.
— Добрый день, — сказал Думбльдор и протянул руку.
Миссис Коул открыла рот.
— Мое имя — Альбус Думбльдор, я писал и просил о встрече. Вы любезно пригласили меня зайти сегодня.
Миссис Коул поморгала и, видимо, убедившись, что Думбльдор не галлюцинация, слабым голосом ответила:
