— Да, — беспомощно пролепетала Гермиона, — у вас действительно очень…
— Так почему же ты не приходишь, Гарри? — требовательно спросил Дивангард.
— Во-первых, профессор, у меня квидишные тренировки, — ответил Гарри. Он и правда назначал тренировки всякий раз, когда получал изящные, перевязанные фиолетовой ленточкой приглашения Диванграда. Так Рон не чувствовал себя обойденным, и обычно они с ним страшно веселись, представляя Гермиону, вынужденную терпеть общество Маклаггена и Забини.
— Значит, ты непременно выиграешь в первом же матче, после стольких усилий! — улыбнулся Дивангард. — Однако небольшой отдых никому не повредит. Как насчет понедельника? Не будешь же ты тренироваться в такую погоду…
— Не могу, профессор, в понедельник у меня… э-э… встреча с профессором Думбльдором.
— Опять не повезло! — трагическим голосом вскричал Дивангард. — Ну что ж, Гарри… тебе не удастся избегать меня вечно!
Он царственно помахал рукой и, переваливаясь, вышел из магазина. Рон при этом был замечен не более, чем витрина с тараканьими гроздьями.
— Не могу поверить! Ты опять выкрутился! — Гермиона покачала головой. — Но, знаешь, там
Гарри, обрадовавшись, что Гермиона переменила тему, проявил повышенный интерес к новым сверхдлинным сахарным перьям. Но Рон все равно дулся и только пожал плечами, когда Гермиона спросила, чем бы ему хотелось заняться дальше.
— Пойдем в «Три метлы», — предложил Гарри. — Там хоть тепло.
Они опять замотали лица шарфами и покинули магазин. После сладостного тепла «Рахатлукулла» пронизывающий ветер резал лицо, как бритва. На улице было не слишком людно; никто не останавливался поболтать, все спешили по своим делам. Исключение составляли двое мужчин, топтавшиеся немного впереди, возле «Трех метел». Один был худой и очень высокий; Гарри, сощурившись, вгляделся сквозь залитые дождем очки и узнал бармена из «Башки борова», второго деревенского паба. Когда ребята подошли ближе, бармен плотнее запахнул плащ и удалился, а его собеседник остался стоять, вертя что-то в руках. Буквально в футе от него Гарри внезапно понял, кто это.
— Мундугнус!
Коренастый кривоногий коротышка с длинными рыжими лохмами вздрогнул от неожиданности и выронил из рук видавший виды чемодан. Тот раскрылся, и из него вывалился, кажется, целый ломбард.
— А, Гарри, привет, — сказал Мундугнус Флетчер с неестественной потугой на естественность. — Не буду тебя зря задерживать.
Он зашарил по земле, подбирая вещи с видом человека, которому не терпится поскорее смыться.
— Торгуешь? — спросил Гарри, глядя на барахло Мундугнуса.
— А чего, жить-то надо, — ответил Мундугнус. — Дай-ка сюда!
Рон нагнулся и подобрал какой-то серебряный предмет.
— Минуточку, — медленно произнес он. — Это что-то знакомое…
— Спасибо! — заорал Мундугнус, выхватывая у Рона кубок и запихивая его в чемодан. — Короче, увидимся… ОЙ!
Гарри схватил Мундугнуса за горло и прижал к стене паба. Крепко держа его одной рукой, другой он вытащил палочку.
— Гарри! — взвизгнула Гермиона.
— Ты стащил это из дома Сириуса, — процедил Гарри. Он стоял практически нос к носу с Мундугнусом и вдыхал малоприятное амбре застарелого табака и спиртного. — Там фамильный герб Блэков.
— Я… нет… чего? — захлебнулся Мундугнус, постепенно багровея лицом.
— Ты что сделал? Забрался к нему в дом, как только он умер, и все обчистил?
— Я… нет…
— Верни!
— Гарри, не надо! — вскричала Гермиона, увидев, что Мундугнус начал синеть.
Раздался грохот, и Гарри почувствовал, что его руки сами собой отлетели от горла Мундугнуса. Тот, хватая ртом воздух и захлебываясь слюной, подхватил упавший чемодан и — ЧПОК! — мгновенно дезаппарировал.
Гарри громко выругался и повернулся вокруг своей оси, чтобы понять, куда делся Мундугнус.
— ВЕРНИСЬ, ВОРЮГА!..
— Бесполезно, Гарри.
Откуда ни возьмись появилась Бомс с мокрыми от снега мышиными волосами.
— Мундугнус, наверное, уже в Лондоне. Кричать совершенно незачем.
— Он украл вещи Сириуса! Украл!
— Да, и тем не менее, — Бомс, казалось, ничуть не взволновало это сообщение, — незачем торчать на холоде.
Она проследила, чтобы они вошли в «Три метлы». Очутившись внутри, Гарри тут же выпалил:
—
— Знаю, Гарри, только не кричи, пожалуйста, люди смотрят, — прошептала Гермиона. — Иди, сядь, я тебе принесу попить.
Гермиона вернулась с тремя бутылками усладэля, но Гарри никак не мог успокоиться.
— Неужели Орден не в состоянии приструнить Мундугнуса? — тихо, но очень гневно вопрошал он. — Заставить прекратить воровать из штаб-квартиры все, что не привинчено к полу?
— Ш-ш-ш! — в полном отчаянии зашикала Гермиона, оглядываясь, не подслушивает ли кто; рядом сидела пара ведунов, которые с огромным интересом пялились на Гарри, а неподалеку лениво подпирал колонну Забини. — Гарри, на твоем месте я бы тоже возмутилась, ведь это, в общем-то, твои вещи…
Гарри поперхнулся усладэлем; он на время забыл, что владеет домом на площади Мракэнтлен.
— Да, мои! — воскликнул он. — Неудивительно, что он мне не обрадовался! Ладно, погоди! Вот я скажу Думбльдору! Мундугнус только его и боится.
— Хорошая мысль, — прошептала Гермиона, явно радуясь тому, что Гарри начинает остывать. — Рон, на что это ты уставился?
— Ни на что, — Рон мгновенно отвел глаза от барной стойки, но Гарри прекрасно понял, что его друг пытался высмотреть привлекательную пышнотелую барменшу, мадам Росмерту, к которой давно уже неравнодушен.
— Насколько я понимаю, твое «ничто» отправилось в подсобку за огневиски, — ядовито процедила Гермиона.
Рон не обратил внимания на колкость и потягивал свой напиток, храня, как ему казалось, достойное молчание. Гарри думал о Сириусе — он все равно ненавидел эти серебряные кубки. Гермиона барабанила пальцами по столу; ее взгляд метался между барной стойкой и Роном.
Едва Гарри допил последние капли, она сказала:
— Может, на сегодня хватит? Пойдем обратно?
Мальчики кивнули; поход явно не задался, а погода с каждой минутой становилась все хуже. Они плотно закутались в плащи, обмотались шарфами и надели перчатки; затем вслед за Кэтти Белл и ее подругой вышли из паба и по замерзшей грязи побрели вдоль Высокой улицы. Гарри то и дело возвращался мыслями к Джинни. Они ее так и не встретили. Понятно: они с Дином, конечно же, сидят в уютной чайной мадам Пуднафут — гнездышке всех влюбленных… Он нахмурился, пригнул голову, спасаясь от мокрых снежных вихрей, и зашагал дальше.
Ветер доносил голоса Кэтти и ее подруги, но Гарри не сразу осознал, что они вдруг стали громче, пронзительней. Гарри прищурился, всматриваясь в их размытые фигуры. Девочки спорили о чем-то, зажатом в руке Кэтти.
— Тебя это не касается, Лин! — услышал Гарри.
Дорога свернула вбок. Густая ледяная крупа била навстречу, залепляя очки Гарри. Он поднял руку в перчатке, чтобы протереть их, и тут Лин попыталась вырвать у Кэтти сверток; та потянула его к себе, и сверток упал на землю.
