обожаю…

Некоторые из подростков вновь захихикали, и вдруг произошло нечто странное: комната неожиданно заполнилась густым белым туманом, и Гарри мог разглядеть лишь лицо стоящего рядом Дамблдора. Голос Хорохорна прозвучал сквозь туман неестественно громко:

— …ты плохо закончишь, мальчик, запомни мои слова.

Туман исчез так же внезапно, как и появился. Никто в комнате не прокомментировал случившегося — словно для них ничего необычного не случилось. Гарри озадаченно огляделся. В это время маленькие золотые часы, стоящие на столе Хорохорна, пробили одиннадцать.

— О Боже, неужели так поздно? — встрепенулся Хорохорн. — Вам пора, мальчики, иначе у нас будут неприятности. Лестранг, я жду твоё эссе не позже завтрашнего утра. То же самое относится и к тебе, Авери.

Хорохорн выгрузил себя из кресла и поставил на стол пустой бокал. Подростки гурьбой направились к выходу. Волдеморт, однако, отстал. Гарри отметил, что тот задержался специально, стремясь остаться с Хорохорном наедине.

— Поторопись, Том, — посоветовал Хорохорн оборачиваясь и видя, что тот ещё не ушёл. — Ты ведь не хочешь, чтобы тебя, префекта, поймали вне спальни в столь поздний час?..

— Сэр, я хотел вас кое о чём спросить.

— Ну, так спрашивай, мальчик мой, спрашивай…

— Сэр, меня интересует, известно ли вам что-нибудь о… о хоркруксах?

Вновь густой туман заполнил комнату, скрывая от Гарри и Хорохорна, и Волдеморта; лишь Дамблдор невозмутимо улыбался рядом. И, как и в предыдущий раз, из мутной пелены прогремел голос Хорохорна:

— Я не имею никакого представления о хоркруксах, а если бы даже и слышал о чём-то подобном, то всё равно не рассказал бы тебе! А сейчас — немедленно вон, и не вздумай даже заикаться о них!

— Что ж, это всё, — спокойно сказал Дамблдор. — Пора возвращаться.

И пол кабинета исчез из-под ног Гарри, через секунду сменившись ковриком возле стола Дамблдора.

— Это — всё, что есть? — непонимающе уточнил Гарри.

По словам Дамблдора, данное воспоминание было самым значительным из всех, но Гарри не нашёл в нём ничего особо существенного. Конечно, странный туман, а также то, что никто его, похоже, не замечал, наводили на размышления. Однако — ничего более интересного; разве что Волдеморт задал вопрос и не смог получить на него ответ.

— Как ты, по всей вероятности, заметил, — Дамблдор вновь сел за стол, — это воспоминание изменили.

— Изменили? — переспросил Гарри, тоже усаживаясь.

— Несомненно, — подтвердил Дамблдор. — Профессор Хорохорн подправил своё воспоминание.

— Но зачем он это сделал?

— Я считаю, ему совестно. Он помнит что-то, чего стыдится, — ответил Дамблдор. — Поэтому он пытался откорректировать воспоминание и выставить себя в лучшем свете, удалив позорящие его факты. Как видишь, проделано это было весьма грубо. Оно и к лучшему, поскольку очевидно, что истинные воспоминания не уничтожены, а лишь скрыты изменениями… А теперь, Гарри, я впервые даю тебе домашнее задание. Ты должен убедить профессора Хорохорна раскрыть реальные воспоминания, содержащие, несомненно, ключевую для нас информацию.

Гарри в ответ лишь захлопал глазами.

— Сэр, — наконец заговорил он, пытаясь придать голосу максимальную почтительность, — вы, конечно же, не нуждаетесь во мне, ведь вы можете применить легилименцию… или Веритасерум.

— Профессор Хорохорн — чрезвычайно опытный волшебник, и его непросто застать врасплох, — откликнулся Дамблдор. — Он гораздо сильнее в окклюменции, чем бедняга Морфин Гонт, и я буду удивлён, если он не носит с собой противоядие к Веритасеруму с тех самых пор, как я выжал из него эту пародию на воспоминание… Нет, на мой взгляд, глупо пытаться силой вырвать правду из профессора Хорохорна — это может принести гораздо больше вреда, чем пользы. И мне бы не хотелось, чтобы он ушёл из Хогвартса. Однако, как и любой из нас, он не лишён слабостей, и ты, я считаю, как раз тот человек, который способен пробиться через его броню. Получить его истинное воспоминание очень важно, Гарри… Насколько важно — мы узнаем, лишь когда добудем его. А потому удачи тебе… И доброй ночи.

Слегка озадаченный столь неожиданным прощанием, Гарри вскочил.

— Доброй ночи, сэр.

Закрывая за собой дверь кабинета, он отчётливо услышал слова Финеаса Найджелуса:

— Я не понимаю, каким образом мальчик сумеет сделать это лучше чем ты, Дамблдор.

— Я и не ожидал от тебя понимания, Финеас, — отозвался Дамблдор, а Фокс снова издал низкий, музыкальный звук.

На следующий день Гарри по секрету рассказал Рону и Эрмионе о задании, данном ему Дамблдором, — правда, по отдельности, потому что Эрмиона до сих пор не желала находиться рядом с Роном дольше, чем требовалось, чтобы смерить того презрительным взглядом.

Рон вообще не воспринял всерьёз сомнения Гарри по поводу Хорохорна.

— Он же тебя обожает, — заявил друг за завтраком, беспечно взмахнув нанизанной на вилку яичницей-глазуньей. — Разве он сможет в чём-нибудь отказать своему маленькому Принцу Алхимии? Останься после урока и спроси его.

Однако, по мнению Эрмионы, дело обстояло куда серьёзнее.

— Судя по всему, Хорохорн твёрдо решил никому не открывать, что случилось на самом деле, раз сам Дамблдор не сумел из него ничего выудить, — негромко сказала Эрмиона, когда они во время перерыва вышли в пустой заснеженный двор. — Хоркруксы… Хоркруксы… Я даже не слышала о них…

— Не слышала?

Гарри был разочарован: он-то надеялся, хоть Эрмиона подскажет ему, чем бы эти хоркруксы могли быть.

— Уж верно, это действительно высшая Тёмная магия, иначе зачем бы Волдеморту о них выведывать? Думаю, будет сложно раскопать сведения, Гарри. Тебе придётся очень осторожно подойти к Хорохорну, продумав план действий…

— Рон считает: достаточно просто задержаться сегодня после Алхимии, и…

— Да, безусловно! Если это совет Бон-Бона, то самое лучшее — последовать ему! — сразу взвилась она. — В конце концов, когда в последний раз Бон-Бон ошибался в людях?

— Эрмиона, разве нельзя…

— Нет! — отрезала она и убежала, оставив Гарри одного по колено в снегу.