однако, выглядел счастливее, чем все эти дни.

«Раз так, то уже неважно, что мы не спросили Миртл! – сказал он Гарри. – У Эрмионы, вероятнее всего, на всё найдутся ответы, когда её разбудят! Спорим, что она взбесится, когда узнает, что у нас будут экзамены, а осталось всего три дня. Она ведь не повторяла. Было бы гуманнее оставить её как есть, пока экзамены не закончатся». В этот момент к ним подошла Джинни Висли и села возле Рона. Она выглядела напряжённой и нервной, и Гарри заметил, что её руки беспокойно теребят мантию.

«В чём дело?» – спросил Рон, накладывая себе на тарелку овсянку. Джинни ничего не ответила, оглядывая гриффиндорский стол с испуганным выражением лица, которое Гарри кого-то напомнило, хотя он не мог вспомнить, кого именно.

«А ну, давай, выкладывай», – сказал, глядя на неё, Рон. Гарри внезапно понял, кого напоминала Джинни. Она раскачивалась на своем стуле взад и вперед точь-в-точь как Добби, когда он был на грани того, чтобы раскрыть запретные сведения.

«Мне нужно тебе кое-что сказать», – пробормотала Джинни, старательно избегая глядеть на Гарри.

«Что именно?» – спросил Гарри. Джинни выглядела так, будто она не могла подобрать слова.

«Ну так что?» – сказал Рон. Джинни открыла рот, но не издала ни звука. Гарри наклонился к ней и проговорил тихо, так, чтобы только Джинни и Рон могли его услышать.

«Это что-нибудь про Потайную Комнату? Ты что-то видела? Что-нибудь необычное?» Джинни набрала побольше воздуха, и в этот самый миг появился Перси Висли, бледный и усталый.

«Джинни, если ты покончила с едой, я здесь присяду. Я ужасно голоден, только что вернулся с патрулирования». Джинни подскочила, словно стул ударил её током, бросила на Перси испуганный взгляд и умчалась прочь. Перси уселся и схватил кружку с середины стола.

«Перси! – сердито сказал Рон. – Она как раз собиралась сказать нам что-то важное!» Перси поперхнулся чаем.

«Что именно?» – кашляя, спросил он.

«Я как раз спросил её, не видела ли она чего-нибудь необычного, и она хотела рассказать…»

«Ах, это – это совершенно не относится к Потайной Комнате», – мгновенно ответил Перси.

«Откуда ты знаешь?» – подняв брови, спросил Рон.

«Ну, видишь ли, если тебе так уж нужно это знать, Джинни, ну, на днях она натолкнулась на меня, когда я – ну, это неважно – суть в том, что она видела, как я делал кое-что, и я – словом, я попросил её никому об этом не говорить. Право, не стоит об этом, я лучше…» Гарри никогда ещё не видел Перси таким смущённым.

«И что же это ты делал, Перси? – ухмыляясь, поинтересовался Рон. – Ну, давай, скажи нам, мы не будем смеяться». Перси не улыбнулся в ответ.

«Передай-ка мне эти рогалики, Гарри, я умираю с голоду».

Гарри знал, что тайна, возможно, завтра будет полностью раскрыта и без их с Роном помощи, но ему не хотелось упускать шанс переговорить с Миртл, если подвёрнется такая возможность – и, к его удовольствию, так и вышло утром, когда Гилдерой Локхарт вёл их на урок истории магии. Локхарт, часто уверявший их, что опасность миновала, для того только, чтобы быть тут же опровергнутым, теперь был искренне убежден, что сопровождать их по коридорам едва ли стоит затраченных сил. Волосы его не были приглажены как обычно – похоже, он почти всю ночь не спал, патрулируя четвёртый этаж.

«Помяните мои слова, – заявил он, поворачивая за угол. – Первыми словами из уст этих несчастных окаменелых будут

«Это сделал Хагрид». Честно говоря, я изумлён, что профессор Мак-Гонагалл считает, что все эти меры безопасности всё ещё необходимы».

«Согласен, сэр», – сказал Гарри. От неожиданности Рон уронил книги.

«Благодарю, Гарри, – милостиво ответил Локхарт, пропуская длинную процессию хаффлпаффцев. – Я полагаю, у нас, учителей, и без того дел хватает помимо развода студентов по классам и стояния всю ночь на карауле…»

«Это точно, – подхватил Рон. – Почему бы вам, сэр, не оставить нас здесь, нам ведь осталось пройти всего лишь один коридор…»

«А знаешь, Висли, я, пожалуй, так и сделаю, – сказал Локхарт. – Мне и в самом деле нужно пойти подготовиться к следующему уроку». И он поспешно удалился.

«Подготовиться к уроку, – усмехнулся Рон. – Скорее всего, пошёл завивать свои локоны». Они позволили пройти вперед остальным гриффиндорцам, а затем бросились в боковой проход и поспешили к туалетной комнате Мрачной Миртл. Но как раз тогда, когда они собирались поздравить друг друга с удачей…

«Поттер! Висли! Что вы тут делаете?» Это была профессор Мак-Гонагалл, она сердито смотрела на них, сжав губы в тоненькую ниточку.

«Мы… мы, – запинаясь, начал Рон, – мы собирались… собирались пойти посмотреть…»

«На Эрмиону», – сказал Гарри. Рон и профессор Мак-Гонагалл вдвоём уставились на него.

«Мы давно её не видели, профессор, – торопливо продолжил Гарри, наступая Рону на ногу, – и мы подумали, что пробёремся в больничное крыло и сообщим ей, что мандрагоры почти готовы, и… ну, что ей не о чем беспокоиться…» Профессор Мак-Гонагалл продолжала смотреть на него, и на мгновение Гарри подумал, что она вот-вот взорвётся, но, когда она заговорила, её голос был подозрительно хриплым.

«Ну конечно, – сказала она, и изумлённый Гарри заметил слёзы, блеснувшие в её глазах. – Конечно, я понимаю, что тяжелее всего это было перенести друзьям тех, кто был… Я понимаю. Ну конечно, Поттер, вы можете навестить мисс Грангер. Я сообщу профессору Биннсу, куда вы пошли. Скажите мадам Помфрей, что это я вам разрешила». Гарри и Рон удалились, боясь поверить, что они избежали наказания. Когда они свернули за угол, они ясно услышали, как профессор Мак-Гонагалл громко высморкалась.

«Это была самая лучшая история, которую ты когда-либо выдумывал», – горячо сказал Рон. Теперь у них не было иного выбора, кроме как пойти в госпиталь и сообщить мадам Помфрей, что у них есть разрешение от профессора Мак-Гонагалл навестить Эрмиону. Мадам Помфрей позволила им войти, но неохотно.

«Нет абсолютно никакого смысла разговаривать с окаменевшими», – заявила она, и они должны были признать её правоту, когда присели возле Эрмионы. Было очевидно, что Эрмиона не имела ни малейшего представления о том, что у неё гости, и с тем же успехом о том, что всё в порядке, они могли бы рассказывать тумбочке.

«Интересно, видела ли она, кто на неё напал? – сказал Рон, печально глядя на её застывшее лицо. – Потому что, ежели он подкрадывался ко всем исподтишка, то никто так и не узнает…» Но Гарри не смотрел на лицо Эрмионы. Его больше интересовала её правая рука. Крепко сжатая, она лежала поверх одеяла, и, наклонившись поближе, он заметил в её кулаке смятый клочок бумаги. Убедившись, что мадам Помфрей поблизости нет, он показал на него Рону.

«Попробуй достать», – прошептал Рон, передвигая свой стул так, чтобы загородить Гарри от мадам Помфрей. Это оказалось непросто. Рука Эрмионы так сильно сжимала листок, что Гарри боялся его порвать. Пока Рон стоял на страже, он и тянул, и крутил, и, наконец, после нескольких томительных минут, бумажка оказалась на свободе. Это была страница, вырванная из очень старой библиотечной книги. Гарри нетерпеливо разгладил её, и Рон наклонился ближе, чтобы тоже прочитать.

Под этими строчками почерком Эрмионы было написано одно-единственное слово. Трубы. Гарри внезапно озарило.

«Рон, – выдохнул он. – Вот оно. Это ответ. Чудовище в Комнате – василиск – гигантская змея! Вот почему я повсюду слышал этот голос, а никто больше не слышал. Потому что я понимаю язык Заклинателей…» Гарри оглядел кровати, стоящие вокруг них.