– Это был ребенок, – односложно сказала она. – Мысль о нем пробудила мою память. Внезапно я поняла, что могу вновь забеременеть, – вздохнула она.
Его пальцы нежно скользили по ее волосам. Он повернул ее голову к себе.
– Неужели ты не поняла, что такая же мысль пришла в голову и мне? – спросил он. – Неужели ты думаешь, что я не помню об этом? Эта мысль постоянно преследовала меня, Эрни. Она преследует меня на протяжении трех последних лет.
Она смотрела на него с горечью. От его объятий ее опустошенность почему-то стала еще острее.
– Грэм, я никогда не ругала тебя за то, что случился выкидыш. Разве я могла? – Она старалась найти подходящие слова, чтобы каким-то образом успокоить его. – Я догадывалась, что с моей беременностью далеко не все в порядке, – прошептала она. – Даже доктора опасались…
– Хотя бы и так, но, если бы я не вышел тогда из себя, я бы смог… – Он крепче прижал ее к себе. Неожиданно его голос охрип от нахлынувших чувств. – Эрни… Еще не все потеряно. Мы можем попытаться еще. Ведь между нами еще осталось нечто… Ты не можешь этого отрицать! – Он пристально смотрел на нее. – Вспомни тот вечер на вилле или в гостях у Тома…
Она смотрела на него, не произнося ни звука, чувствуя его руку у себя на волосах. Его дыхание горячило ей щеки, крепкое тело прижималось к ней…
Все это проникало в ее разгоряченный мозг, рассеивая внутреннюю пустоту, наполняя душу чем-то материальным. Она отчетливо ощущала его терпкий, волнующий запах, который всегда возбуждал ее. Она видела его глаза, ставшие глубокими и теплыми. Она чувствовала, как медленно-медленно приближаются к ней его губы. Они были нежными, ласковыми и чувственными…
Глаза у нее закрылись. Ее охватила слабость. Последние следы раздражения растворились. Осталось лишь прикосновение его губ, рождавшее желание. Оно разгоралось все сильней, охватывая все тело, проникая глубоко, в самую душу. Когда его губы прижались сильнее, она полностью отдалась этому желанию…
Он поднял голову. Легкий вздох привел ее в чувство. Она слегка покачнулась, когда открыла глаза.
Эрни и Грэм смотрели друг на друга. Так длилось довольно долго. Потом, не говоря ни слова, он подхватил ее на руки. По крутой и узкой лесенке он нес ее наверх. Она не сопротивлялась, тихо покоясь в его руках, прикрыв глаза. Голова ее склонилась ему на плечо.
Он бережно положил ее на кровать и снял с нее босоножки. Освободив ноги от обуви, он принялся растирать ее замерзшие икры, ступни, пальцы до тех пор, пока они не наполнились теплом. Потом он взялся за ее руки, которые безжизненно лежали вдоль тела, и тоже стал массировать их. Его пальцы медленно, осторожно двигались по ее телу. Потом он принялся расстегивать пуговицы на платье. Сбросил его и лег рядом с ней.
Она находилась в своем, дремлющем мире, ощущая только мягкость своей постели и темноту кругом. Она почувствовала, что и Грэм тоже был раздет. Прикосновение к его обнаженному телу заставило ее вздрогнуть. Она ощущала твердость его бедер, растительность на груди, которая щекотала ее чувственные груди. Она так и не открыла глаза, ей не хотелось смотреть на его наготу. Она и так всплыла в ее сознании, вызвав дрожь. Веки у нее приоткрылись в ожидании.
Он принялся поглаживать ее, ласкать каждый дюйм ее тела. Сначала это было лицо, потом руки, потом бедра. Эти прикосновения разжигали все сильней поднимающуюся в ней волну страсти. И все же она продолжала лежать, не двигаясь, сопротивляясь настойчивому желанию повернуться к нему, тесней прижаться к его телу…
Он поправил ее голову на подушке так, чтобы было удобнее целовать. Кончик его языка нежно ласкал самые чувствительные точки ее тела, ведя к всплеску страсти.
Больше она не могла сдерживать себя. Ее руки сомкнулись вокруг него, вся она выгнулась дугой, прижавшись к нему, испытывая сладостное чувство близости.
Она услышала его ответный стон, когда он уткнулся в ее груди. Его рот жадно искал розовые твердые бугорки.
– Эрни… Иди ко мне…
И, судорожно дыша от восторга, она откликнулась на его призыв. Все опасения исчезли. Ее пальцы заскользили по его груди, по животу. Дрожь пронизала ее, когда она ощутила в себе его твердую плоть, когда почувствовала его первые движения.
– Дорогая… на этот раз тебе не будет больно…
Вскрик удовольствия был заглушен его поцелуем. Впервые за три долгих мучительных года они слились в страстном соитии…
Позже они лежали обнявшись в окутывающей их темноте. Тела их сплелись. Эрни уткнулась в его плечо. Она зашевелилась, сделав попытку освободиться, но его руки удержали ее.
– Нет… Лежи спокойно, – пробормотал он. Прежний командный тон зазвучал в его голосе, но она слишком устала, чтобы возражать. Она так и заснула в его руках.
Когда она проснулась, день был в разгаре. Щедрыми лучами солнца заливало постель. Эрни, еще не до конца стряхнув с себя сон, наслаждалась теплым присутствием Грэма. Они лежали, словно две половинки единого целого. Спиной она прижималась к его груди, ноги были поджаты, как и у него, – это была та же самая поза, в какой они привыкли спать в дни замужества.
Ветерок из приоткрытого окна легонько колыхал шторы. Ночью она вставала, чтобы раздвинуть их и насладиться свежим дыханием ночи. Тогда она постояла несколько минут у окна, любуясь лунным светом, серебрившим спящие поля. С постели доносилось глубокое и мерное дыхание. Потом, когда она легла, Грэм оказался у нее за спиной. Его губы касались ее затылка.
Во сне он шептал ее имя. Она повернулась лицом к нему и прижалась губами к его шее, чувствуя, как его руки обхватили ее, словно он боялся, что она исчезнет. В то время, когда он целовал и ласкал ее, она молилась, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Ей не хотелось ни о чем думать, а только чувствовать. Она страшилась, что, когда наступит день, вернутся и боль, и слезы, и горькие упреки…
Черный дрозд, севший на ветку, просвистел свою незамысловатую песенку. До ее уха донеслось и шипящее дыхание моря. Грэм все еще спал, руки его покоились у нее на талии. Она повернулась на подушке, чтобы посмотреть на него. Глубокие морщины разгладились, твердый чувственный рот был чуть- чуть приоткрыт. Она ощутила легкий укол в сердце. Это было так естественно… ведь быть вместе с ним вот так…
Эрни медленно, осторожно выскользнула из его рук. В ванной она вымылась, оделась и принялась расчесывать свои длинные волосы. Почему-то ей стало грустно, одиноко, и от этого защемило сердце. Но теперь эта боль не имела примеси горечи, как это было прежде. Теперь боль была совсем другой, – такой она не ощущала прежде, когда существовала в ином мире…
С уходом недавней амнезии пришло и окончательное пробуждение. Сейчас она поняла, что отчаянно пыталась выкинуть из головы эти последние три года. А ведь она продолжала любить его.
Она взглянула на себя в зеркало, на свои глаза с темными тенями на бледном лице. Она продолжала любить его, несмотря ни на что. Она подумала о том, что эта любовь чуть было не была похоронена за два последних драматических дня. Нет, эта любовь, оказывается, давала о себе знать даже на протяжении всех трех лет. Она, наконец, должна признаться себе, что последний уик-энд…
Эрни вздохнула, глянув еще раз на свое отражение, и прошла на цыпочках к лестнице. Она спустилась на кухню, поставила чайник, включила кофеварку для Грэма. Потом открыла кухонную дверь и вышла наружу. Она стояла, наслаждаясь солнцем и прихлебывая чай.
Вдалеке рыболовецкий тральщик вспарывал носом сине-зеленую гладь моря. Постукивал двигатель. Над судном с криками носились чайки. Эта картина глубоко отозвалась в сердце. Здесь было место ее спасения, ее убежище от мирских бед. Теперь оно потеряло это значение. По какой-то странной причине она позволила Грэму вновь вернуться в ее жизнь, он все же пробил брешь в ее обороне…
Она повернулась и пошла в студию, чтобы сбросить покрывало с портрета и разглядеть его поосновательней.
Без сомнения, на портрете был изображен не Норман. Несколько недель тому назад она так же стояла перед ним, затрудняясь определить, были ли овал лица и некоторые другие детали точно такими же, как на фотографии Нормана. Сейчас, при свежем взгляде на эти черты, ей сразу бросилось в глаза, что форма лица была совсем другой, нос значительно прямее, а выражение глаз ничем не напоминало Нормана. По
