В своей комнате Хронист беспокойно ходил туда-сюда, усталый, но слишком взбудораженный, чтобы спокойно отправиться спать. Он вынул исписанные листы из пенала и сложил их аккуратной стопкой в ящик тяжелого деревянного комода. Потом вычистил все перья и разложил их просушить. Осторожно сняв повязку с плеча, он выбросил дурно пахнущую припарку в горшок и поплотнее прикрыл крышкой, а плечо промыл в рукомойнике.
Зевнув, Хронист подошел к окну и поглядел вниз, на маленький городок, но смотреть было совершенно не на что: ни огней, ни движения. Он приоткрыл окно, впуская свежий осенний воздух, потом задернул занавески и, раздевшись перед сном, повесил одежду на спинку стула. Последним он снял с шеи простое железное кольцо и положил его на тумбочку у изголовья.
Повернувшись к кровати. Хронист с удивлением заметил, что за день простыни успели сменить. Свежий хрусткий лен приятно пах лавандой.
После секундного колебания Хронист прошел к двери и запер ее. Он положил ключ в изголовье, потом, нахмурившись, взял железное кольцо и снова надел его на шею, после чего задул лампу и улегся.
Почти целый час Хронист лежал без сна в благоухающей постели, беспокойно ворочаясь с боку на бок. Наконец, вздохнув, он откинул одеяло, снова зажег лампу серной спичкой и вылез из кровати. Потом, подойдя к тяжелому комоду у окна, попытался сдвинуть его. Сначала тот не поддался, но Хронист навалился спиной, и ему удалось медленно протолкать комод по гладкому деревянному полу.
Через минуту увесистый предмет мебели загородил дверь комнаты. Снова забравшись в постель, Хронист потушил лампу и быстро погрузился в глубокий мирный сон.
В комнате царила смоляная темнота, когда Хронист проснулся оттого, что ему на лицо легло что-то мягкое. Он бешено дернулся — больше рефлекторно, чем действительно пытаясь вырваться. Его испуганный вопль заглушила ладонь, плотно закрывшая ему рот.
После первоначальной паники Хронист затих и обмяк. Тяжело дыша носом, он лежал в темноте, широко открыв глаза.
— Это всего лишь я, — прошептал Баст, не убирая руки.
Хронист буркнул что-то придушенное.
— Нам надо поговорить. — Стоя на коленях у кровати, Баст смотрел на темную фигуру Хрониста, завернутого в одеяла. — Я зажгу лампу, а ты не будешь издавать никаких громких звуков. Ладно?
Хронист кивнул. Мгновением позже вспыхнула спичка, наполнив комнату неровным красным светом и едким запахом серы. Потом разлился более мягкий свет лампы. Баст облизал пальцы и зажал спичку между ними.
Чуть дрожа, Хронист сел в кровати и прислонился спиной к стене. Полуголый, он смущенно подгреб к себе одеяла и бросил взгляд на дверь. Тяжелый комод по-прежнему стоял там.
Баст проследил за его взглядом.
— Это демонстрирует явный недостаток доверия, — сухо заметил он. — Ты бы лучше не царапал пол. Его такие штуки дико бесят.
— Как ты сюда попал? — потребовал Хронист.
Баст яростно вскинул руки к голове Хрониста.
— Тихо! — прошипел он. — Нам надо вести себя тихо. У него уши как у ястреба.
— Как… — начал Хронист тише, потом остановился. — У ястребов нет ушей.
Баст непонимающе посмотрел на него:
— Что?
— Ты сказал, у него уши как у ястреба. Это бессмыслица.
Баст нахмурился, потом отмахнулся.
— Ты понимаешь, о чем я. Он не должен знать, что я здесь.
Баст сел на край кровати и смущенно разгладил штаны на коленках.
Хронист вцепился в одеяла.
— Так зачем же ты здесь?
— Как я уже сказал, нам надо поговорить, — Баст серьезно посмотрел на Хрониста. — Нам надо поговорить о том, зачем ты здесь.
— Такое у меня занятие, — раздраженно ответил Хронист. — Я собираю истории. И если есть возможность, то проверяю разные слухи и выясняю, правдивы ли они.
— Просто из любопытства: откуда был этот слух? — спросил Баст.
— Да ты, похоже, напился вдрызг и как-то проболтался фургонщику, — сказал Хронист. — Довольно неосторожно, учитывая все обстоятельства.
Баст бросил на Хрониста взгляд, исполненный глубочайшей жалости.
— Посмотри на меня, — сказал Баст, словно разговаривая с ребенком. — Подумай. Мог ли какой-то фургонщик напоить меня? Меня?
Хронист открыл рот. Закрыл.
— Тогда…
— Он был моим посланием в бутылке. Одним из многих. Ты просто оказался первым, кто нашел его и приехал посмотреть.
Хронист переваривал информацию целую минуту.
— Я думал, вы двое прячетесь…
— О, конечно же, мы прячемся, — горько сказал Баст. — Мы запрятались так далеко и надежно, что он почти превратился в деревянную статую.
— Я могу понять, что тебе здесь и нудно, и скучно, — начал Хронист. — Но, честно говоря, не понимаю, как дурное настроение твоего хозяина связано с ценами на масло.
Глаза Баста гневно вспыхнули.
— Оно очень сильно связано с ценами на масло! — прошипел он сквозь зубы. — И все куда хуже, чем дурное настроение, ты, невежественный, тупоумный анхаут-фехн. Это место убивает его.
Хронист побледнел от вспышки гнева, охватившей Баста.
— Я… я не…
Баст закрыл глаза и вдохнул поглубже, пытаясь успокоиться.
— Ты просто не понимаешь, что происходит, — сказал он больше себе, чем Хронисту, — За этим я и пришел: объяснить. Я многие месяцы ждал, чтобы кто-нибудь появился. Кто угодно. Даже старые враги, пришедшие свести счеты, были бы лучше, чем смотреть, как он вот так утекает. Но ты даже лучше, чем я мог надеяться. Ты само совершенство.
— В каком смысле? — переспросил Хронист. — Я даже не понимаю, в чем проблема.
— Как тебе сказать… Ты когда-нибудь читал сказку о Мартине Масочнике? — Хронист покачал головой, и Баст разочарованно вздохнул. — Как насчет пьес? «Призрак и гусятница» или «Король за полпенни»?
Хронист нахмурился:
— Это та, где король продает свою корону мальчику-сироте?
Баст кивнул.
— И мальчик становится лучшим королем, чем он. Гусятница одевается как графиня, и все поражены ее красотой и очарованием. — Он помолчал, мучительно ища нужные слова. — Понимаешь, есть глубокая связь между «быть» и «казаться». Каждый ребенок в Фейе знает это, но вы, смертные, будто и не замечаете. Мы понимаем, насколько опасна может быть маска. Все мы становимся тем, чем долгое время представляем себя.
Хронист чуть расслабился, почувствовав знакомую почву.
— Основы психологии: наряжаешь нищего в роскошные одежды, тогда люди обращаются с ним как с благородным, и он соответствует их ожиданиям.
— Тут только самая малая часть, — сказал Баст. — Правда глубже. Это… — Баст на секунду задумался, — как будто каждый у себя в голове рассказывает историю о себе. Всегда. Все время. Эта история делает тебя тем, что ты есть. Мы строим себя из этой истории.
Нахмурившись, Хронист открыл рот, но Баст поднял руку, останавливая его.
