— Медленный, но сильный, — сказал я. — Хорошее сердце.

— Оно что-нибудь говорит?

— Ничего, что я мог бы понять, — ответил я.

— Слушай лучше.

— Сделай несколько глубоких вдохов и не разговаривай, — сказал я. — Мне надо послушать твое дыхание.

Я приготовился слушать. Воздух пошел внутрь, и грудь Денны прижалась к моей щеке. Денна выдохнула, и я почувствовал ее теплое дыхание на шее сзади. По всему моему телу побежали мурашки.

Я представил себе неодобрительный взгляд Арвила, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на том, что делаю. Вдох и выдох — это было как слушать ветер в ветвях. Вдох и выдох — я расслышал легкий шелест, как мнущаяся бумажка, как едва заметный вздох. Но не было ни влажности, ни бульканья.

— Твои волосы очень хорошо пахнут, — сказала Денна.

Я сел.

— С тобой все хорошо, — сказал я. — Обязательно дай мне знать, если станет хуже или что-нибудь изменится.

Она милостиво кивнула и сонно улыбнулась.

Злясь, что драккус задерживается, я, будто готовя торжественный выход, подбросил в огонь еще дров. Потом посмотрел на дальние скалы, но в тусклом свете нельзя было разглядеть ничего, кроме очертаний деревьев и скал.

Денна вдруг рассмеялась.

— Я обозвала твое лицо сахарницей или чем-то в этом роде? — спросила она, уставясь на меня. — В моих словах сейчас есть вообще хоть какой-нибудь смысл?

— Это просто небольшой бред, — заверил я ее. — Ты будешь уплывать в него и выныривать, пока не уснешь.

— Надеюсь, тебе так же весело, как мне, — сказала Денна, поплотнее укутываясь в одеяло. — Это как ватный сон, только не такой теплый.

Я влез по лестнице на верхушку серовика, где мы сложили наши пожитки. Вытащив из мешка горсть смолы, я принес ее вниз и положил на край костра. Она загорелась неохотно, чадя едким дымом, который ветер относил на северо-запад, к невидимым скалам. Будем надеяться, драккус учует его и прибежит галопом.

— У меня было воспаление легких, когда я была совсем маленькой, — сказала Денна без всякого выражения. — Вот почему мои легкие не слишком хороши. Ужасно, когда не можешь дышать.

Глаза ее были полузакрыты. Она продолжила, словно рассказывая сама себе.

— Я на две минуты перестала дышать и умерла. Иногда я думаю, не ошибка ли все это и не следует ли мне быть мертвой. Но если это не ошибка, то, значит, я здесь с какой-то целью. Но если цель и есть, то я не знаю, что это за цель.

Вероятно, Денна даже не понимает, о чем говорит, и почти все главные части ее мозга уже спят, так что наутро она не вспомнит ничего происходящего сейчас. Поскольку я не знал, что ответить, то просто кивнул.

— Это первое, что ты мне сказал: «Я все думаю, что ты здесь делаешь». Мои семь слов. Я об этом думаю уже давно.

Солнце, уже скрытое облаками, наконец закатилось за западные горы. Вся округа потонула во тьме, и вершина нашего холма казалась маленьким островком в океане ночи.

Денна начала клевать носом: ее голова медленно клонилась на грудь, потом снова поднималась. Я подошел и протянул ей руку.

— Пойдем, драккус скоро будет здесь. Нам надо забраться на камни.

Она кивнула и встала, не снимая одеяла. Я отвел ее к лестнице, и она медленно и неуклюже поднялась на верхушку камня.

Здесь, на камне, вдалеке от огня, да еще под порывами ветра, было холодно. Я расстелил на камне одеяло, и Денна, закутанная во второе одеяло, уселась на него. Холод вроде бы немного ее взбодрил: она поежилась и досадливо огляделась.

— Проклятый цыпленочек. Иди, лопай свой ужин. Мне холодно.

— Я надеялся, что к этому времени ты уже будешь лежать в теплой постели в Требоне, — признался я. — Основная часть моего великолепного плана провалилась.

— Ты всегда знаешь, где ты делаешь, — невразумительно сообщила Денна. — Ты такой важный и нужный с этими твоими зелеными глазами, которые смотрят на меня, как будто я что-то значу. Это ничего, что у тебя есть занятия получше. Достаточно того, что иногда ты есть и у меня. Хоть изредка. Я знаю, мне уже везет, потому что я все-таки немножко тебя получаю.

Я согласно кивнул, разглядывая склоны в поисках драккуса. Мы посидели еще немного, смотря в темноту. Денна уронила голову, потом снова проснулась и передернулась.

— Я знаю, ты не думаешь обо мне… — Она умолкла.

Бредящих людей лучше смешить, а то они начинают злиться.

— Да я о тебе все время думаю, Денна, — ошарашенно возразил я.

— Не опекай меня, — сварливо буркнула она, потом ее тон снова смягчился. — Ты не думаешь обо мне так. Это прекрасно. Но если тебе тоже холодно, ты мог бы подойти сюда и обнять меня. Немножко.

Мое сердце чуть не выскочило из груди. Я придвинулся ближе и сел за спиной Денны, обхватив ее руками.

— Вот так хорошо, — сказала она, расслабляясь. — Мне как будто всю жизнь было холодно.

Мы сидели, глядя на север. Денна привалилась ко мне, ощущать ее в своих объятиях было восхитительно. Я старался дышать как можно тише, чтобы не потревожить ее.

Денна немного поерзала и пробормотала:

— Ты такой мягкий, никогда не подталкиваешь, не давишь… — Она снова умолкла, сильнее навалившись на мою грудь. Потом опять встрепенулась. — Знаешь, ты мог бы давить немного сильнее. Самую чуточку.

Я сидел в темноте, держа в объятиях ее спящее тело. Денна была мягкой, теплой и несказанно драгоценной. Я никогда раньше не обнимал женщину. Через несколько минут моя спина начала болеть от двойного веса: моего собственного и Денны. Нога затекала, Деннины волосы щекотали мне нос. И все же я не двигался, боясь разрушить это мгновение — самое чудесное в моей жизни.

Денна пошевелилась во сне, потом начала заваливаться на бок и резко проснулась.

— Ложись, — сказала она снова ясным голосом. Поборовшись с одеялом, она размотала его так, чтобы оно больше не разделяло нас. — Давай. Ты тоже наверняка замерз. Ты не священник, так что никаких неприятностей тебе за это не светит. Нам будет хорошо. Просто немного тепла на этом холоде.

Я обнял ее, и она накрыла нас обоих одеялом.

Мы лежали на боку. Моя рука оказалась под ее головой, как подушка. Денна уютно свернулась калачиком вдоль моего тела, так легко и естественно, словно была создана для этого.

Теперь я понял, что ошибался: вот самый чудесный миг в моей жизни.

Денна заворочалась.

— Я знаю, ты не имел это в виду, — ясно произнесла она.

— Не имел в виду что? — мягко спросил я. Ее голос стал другим, он больше не был сонным и усталым. «Может, она говорит во сне?» — подумал я.

— Ну, тогда. Ты сказал, что вырубишь меня и заставишь жевать угли. Ты ведь никогда не ударишь меня, правда? Даже ради моего блага?

По моей спине прошел холодок.

— Что ты имеешь в виду?

Последовала долгая пауза, и я уже решил, что Денна заснула, когда она вдруг вновь заговорила:

— Я не все тебе рассказала. Я знаю, что Ясень не погиб на ферме. Когда я шла к пожару, он нашел меня. Он вернулся и сказал, что все мертвы. Он сказал, люди будут меня подозревать, если я окажусь единственной, кто выжил…

Я почувствовал, как во мне поднимается тяжелая темная ярость. Я знал, что Денна скажет дальше,