— Ретт, станцуем вальс, никто из мужчин не делает этого лучше Вас, а мне так весело сейчас, я не танцевала уже целую вечность! Не лишайте меня удовольствия пожалуйста.
— Какая же Вы лицемерка, миссис, — сказал Ретт шутливо. — Вы ведь льстите мне, не далее как час тому назад, за столом, вовсю кокетничали с Томом, а теперь пытаетесь превозносить мои достоинства. Чем же он Вас разочаровал? — наступил на ногу во время танца или сбежал к другой партнерше, остерегаясь Ваших чар?
Скарлетт засмеялась.
— Наступил на ногу и не один раз, а Вам — то уж известно, как я отношусь к таким партнерам!
— Тогда понятно!
— Ах, Ретт, будет Вам говорить всякие глупости! Музыка уже заиграла, — сказала Скарлетт, сверкая счастливой улыбкой радуясь тому, что Ретт заметил, как Том восхищался ею.
— Я к Вашим услугам, миссис Батлер, тем более, что Вы великолепная партнерша, уж чего, чего, а танцуете Вы отменно, — ответил Ретт, приседая в реверансе и спустя минуту их закружил вальс.
…….Было уже около трех часов ночи, когда они возвращались в дом миссис Элеоноры. Легкий октябрьский ветерок, прилетавший с чарльстонского залива, бывал частым гостем в этих краях, особенно по ночам. Вот и сейчас он заставил съежиться от озноба разгоряченную Скарлетт и она, набравшись смелости, прильнула поближе к Ретту. Они уходили из дома Саймера почти последними. Все остальные гости уже давно разошлись по домам.
Когда они неспешно шли по усыпанной гравием дорожке, в голове Скарлетт все еще звучала мелодия последнего вальса, в котором они кружились с Реттом, и от этого настроение ее было приподнятым. Ее сердце пело и в отзвуках вертевшейся в голове мелодии сопровождаемой романтикой соленой от бриза, прохладной звездной ночи, она невольно улавливала присутствие какого-то непостижимого очарования и трепетного восторга. Это ощущение было превосходным и усиливалось от того, что она шагала по шуршащей дорожке рядом с Реттом.
И вдруг, совсем неожиданно, ее охватило какое-то едва ощутимое волнение и она поняла, что с каждым шагом волнение это усиливается. В чем была его причина, Скарлетт понять не могла. Возникло что-то чувственное, неподвластное ее трезвому рассудку, и он тут же начал лихорадочно работать, пытаясь найти ответ. Откуда это волнение, изнутри ее самой, потому что она так близко прильнула к Ретту или?… Или это волнение передается ей от него? В чем дело? Ведь он просто не противится ее прикосновению вот и все. Он даже не обнял ее за плечи, чтобы согреть. В чем дело, что это?
Ей нестерпимо захотелось, чтобы тропинка никогда не кончалась и это состояние не исчезало. И вдруг ее осенило! Барьер! Ретт сейчас не отгорожен от нее внутренним барьером. Его просто нет, вот в чем дело! Он с ней за одно, только молчит об этом и ему, по всей видимости, тоже приятны ее прикосновения.
Это чувство было для нее новым, — взволновать мужчину и волноваться от этого самой, улавливая ответные чувства в прохладной, влажной ночи.
Она понимала и то, что такое ощущение, с привкусом затаенной страсти и ожидания чего-то необыкновенного, волнующего до кончиков волос, ей может передаться только от Ретта и никакого другого мужчины. Она любила его и желала, и даже тогда давно, когда она еще не отдавала себе в этом отчета, всегда инстинктивно ощущала исходящую от него манящую силу, волнующую, давлеющую над ней.
Они приближались к калитке и Скарлетт невольно замедлила шаги, понимая, что все сейчас может исчезнуть.
В этот момент Ретт резко выдернул руку у нее из под локтя, словно его застали на месте преступления.
— Свет! У мамы в комнате не погашены свечи, — воскликнул он, — ей наверное плохо. Я так и думал, что все это напряжение не кончится для нее добром. И прежде чем Скарлетт успела что-то сказать, он рванулся вперед к двери, а она поспешила за ним.
В доме было тихо и они, стараясь не нарушить эту тишину, поднялись на второй этаж к комнате миссис Элеоноры. Ретт осторожно постучал в дверь.
— Войдите, — услышали они спокойный, ровный голос старой дамы.
Миссис Элеонора была очень удивлена, увидев их встревоженные лица.
— Что случилось, Ретт? — в свою очередь заволновалась она.
— Все в порядке, мама, я просто увидел свет в твоем окне, когда мы со Скарлетт возвращались и подумал вдруг тебе плохо.
— Не волнуйся, дорогой, я зажгла свечи только что, проснувшись и ощутив жажду.
Миссис Элеонора счастливо улыбнулась, ей было приятно, что сын так беспокоится о ней.
— Как там, все разошлись? — спросила она.
— Да, мы уходили почти последними — сказал Ретт, и тревога на его лице сменилась прощальной улыбкой, — спокойной ночи, мама.
— И вам спокойной ночи, дорогие.
Стоя под теплым душем, Скарлетт думала о посетившем ее чувстве и надежда вернуть Ретта вновь загорелась в ней.
Сегодня между ними возникло близкое, волнующее состояние, и видит Бог, Ретт не может этого отрицать! Ах, как бы ей хотелось, чтобы этой ночью, наконец, исчез барьер между их телами и душами!
И танцевал Ретт с удовольствием, она поняла это с первого же вальса, когда склонившись к его плечу, почувствовала, как он слегка привлек ее к себе, подыгрывая байке о закружившейся якобы голове. Уж кто- кто, а Ретт знал, что она может протанцевать хоть двое суток подряд и голова у нее при этом ничуть не закружится.
Что же ей следует делать теперь? Каким образом проторить к сердцу Ретта наметившуюся тропинку? Нельзя упускать такую возможность и такую ночь как сегодня, ведь она через пару дней должна уехать в Атланту и если ничего не предпринять, все так и останется на своих местах.
Но, может… Может Ретт сам сделает сегодня попытку к примирению!
Ах, неужели…
Когда Скарлетт вошла в спальню, свечи еще не были потушены, а Ретт лежал под своей простыней с закрытыми глазами. Она сняла халат, потушила свечи и проскользнула под одеяло.
Ретт молчал. Прошло еще несколько минут и Скарлетт поняла, что он не заговорит первым.
— Ретт?
— Да.
— Я хочу Вам сказать… Скарлетт замялась.
— Что?
— Ну, словом, мне было сегодня очень хорошо и я благодарна Вам за это. — Она почувствовала, что очень волнуется, и у нее даже вспотели ладони.
Ретт повернулся к ней и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза.
— За что же Вы мне благодарны?
— За все. За эту свадьбу, за то, что я была рядом с Вами все это время, за танцы и…
Его лицо, освещенное лунным светом, было рядом и большие черные глаза, смотрящие на нее из полумрака казались огромными, бездонными, манящими…Ее охватило неистовое желание раствориться в мягкой всеобъемлющей глубине его глаз и сердце бешено заколотилось, а дрожь пробежала по всему телу.
— Ретт, поцелуйте меня! Поцелуйте, пожалуйста, — сказала она настойчиво и, обвив руками его шею, прильнула к груди.
Он слегка прикоснулся к ее трепещущим губам и отстранился.
— Не так, — произнесла она чуть слышно, продолжая обнимать его за шею.
— Помните, тогда, на дороге ночью, когда Вы прощались со мной, уходя на войну, поцелуйте меня так, как тогда.
— Ретт нежно расцепил ее руки.
