для продажи. Значит, вчера в темноте он даже собирал по саду ее белье и одежду.

Горничная зарделась, напомнив Джульетте прежнюю служанку, Тилли. Эти девушки всегда обнаруживали волнение, будучи осведомленными о делах таких мужчин, как лорд Грейсчерч.

– У меня послание от его светлости.

Джульетта привстала в постели – взволнованная ничуть не меньше.

– Послание?

Девушка подняла глаза к потолку и сосредоточенно наморщила лоб, стараясь доподлинно воспроизвести каждое слово:

– Мэм, лорд Грейсчерч надеется, что ваши вещи постираны и отглажены надлежащим образом. Он не мог прислать вам другую одежду, так как не держит в доме гардероба для леди. Хотя, как сказал его светлость, возможно, вы думаете, что держит.

Служанка торжествующе улыбнулась и, исполнив очередной книксен, понесла одежду в туалетную комнату.

Джульетта разразилась хохотом, и это в конечном счете дало выход слезам. Три кота вспрыгнули к ней на кровать и свернулись рядом в клубочки.

Одетая в свое лучшее синее платье, Джульетта прекрасно понимала, что даже в нем она выглядит не наряднее любой служанки. Ничего неуместнее быть не могло.

Сразу после завтрака она вышла в сад поискать тихое место, где можно было подумать о будущем.

Как жить дальше? У нее не осталось ничего. Ничего, кроме того, что сейчас на ней. Ее родственники еще раньше отреклись от нее. Все, чем она владела или сумела приобрести, принадлежало и всегда будет принадлежать мужу, который, несмотря ни на что, предложил свой кров.

Оставались ли у нее другие варианты? Только торговать собой в той или иной форме. Другие неверные жены предпочитали жить в любовницах у другого мужчины еще до публичного скандала. Нет, только не с этим человеком! Лорд Грейсчерч мог бы сделать подобное предложение, но лишь с тем, чтобы ее использовать, опустошить душу, а потом вышвырнуть. Это все, на что способны такие люди, поэтому даже с ним исход все равно один – проституция.

Муж все это учитывал. Когда она в Мэнстон-Мингейт отказалась вернуться к нему, он уже тогда знал, что это пустые слова. Джордж уверен, что она никуда не денется, даже если ее до конца жизни морить голодом и бить. Потому что ей не куда идти.

Да, если лорд Эдвард пять лет вынашивал план мести, то он, определенно, удался!

Джульетта вздрогнула, услышав негромкий шорох, и посмотрела вокруг. У нее замерло дыхание, когда из кустов проглянули белокурые волосы с прилипшими к ним листьями.

– Шерри? – Воздух с шумом вырвался у нее из легких. Мальчик выполз на четвереньках на гравий, поднялся и улыбнулся ей.

– Вы не знаете, где лорд Грейсчерч? – спросил ребенок.

Джульетта покачала головой. Маленький упрямый подбородок и что-то в вырезе ноздрей так остро напомнили ей Кита, что она почувствовала себя нехорошо.

– Я хотел ему что-то показать. – Шерри провел по карману грязным кулачком.

Она вернулась в свои пятнадцать лет, снова почувствовав себя старшей сестрой такого же маленького мальчика. Долгожданного наследника всех владений и графского титула. Младенца, рожденного ее матерью после многих умерших – кто в утробе, кто в колыбели. Виконта Киттинга, прочно засевшего в сердце своей сестры и своей смертью положившего конец всем семейным надеждам.

Бездумно протянув руку к своему медальону и обнаружив только голую кожу, Джульетта тяжко вздохнула. Она вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, потом еще раз. В пятнадцать лет она еще ни с кем не целовалась и никогда не задумывалась о будущем. Джордж Хардкасл, где бы он ни встречал ее – в саду или в доме, всегда был с ней вежливым и уважительным. В бесконечные летние дни ее занимали только игры в саду с братом чтение, вышивка и верховая езда на красивом искусственном пятачке в огромном поместье отца. Но Джордж всегда находил способ нечаянно появиться, когда она бывала одна.

Кит погиб, утонул во время разлива. Этот ребенок был жив.

– И что же ты хотел ему показать, Шерри? – спросила она.

– Мы собираем коллекцию птичьих яиц, – ответил мальчик. – Мы с мистером Примроузом.

– У меня когда-то был младший брат. Ему тоже нравилось отыскивать птичьи яйца. У тебя их много?

Шерри вытащил из карманов несколько матерчатых мешочков и положил на скамейку.

– Малиновка – раз, овсянка – два, снегирь – три, завирушка – четыре, черный дрозд – пять и королек – шесть. Мистер Примроуз сказал, что я не наберу десять разных яиц и что мы не должны брать из гнезда больше одного яйца. А вы любите птиц?

– Очень.

Спутанные пшеничные волосы упали ребенку на лоб, но Джульетта не смела их поправить. Она сложила руки на коленях, наблюдая за Шерри с болью в сердце.

– Это пятнистое, синее с зеленым – от дрозда. У снегиря тоже зеленое, в мелкую коричневую крапинку. – Мальчик указал своим пальчиком на яйцо. – А вон то – из кладки королька.

– А это из чьей? – спросила Джульетта. Шерри посмотрел на нее, в точности как когда-то Кит, с легким презрением.

– Малиновки. Кто ж этого не знает! Я обнаружил ее гнездо среди кирпичей в разрушенной садовой стене. У овсянки – вон то, розовое, с лиловыми загогулинами, но иногда бывают такие, где больше белого.