Джульетту разбудил шум. Какое-то непонятное, ритмичное лязганье на фоне щебета птиц.
Наступило утро. Начало нового дня.
Она заставила себя расстаться со сном и прислушалась.
Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.
Она вылезла из постели и посмотрела из окна на задворки дома. Хозяйственные постройки, погруженные в холодный полумрак, сгрудились вокруг ее небольшого дворика. Деревья кучками дремали в складках холма на дальней стороне Мэнстон-Брук – так назывался лес на границе поместья Мэрион- Холл.
Джульетта расстегнула воротник сорочки и приложила ладонь к медальону. Она совершала этот ритуал машинально каждое утро, как осязаемое напоминание о самой чистой и яркой любви в своей жизни. Но в то же время она носила этот медальон почти так же, как монах власяницу. В знак епитимьи, а не только как дань воспоминаниям. С тихим вздохом она открыла замочек, чтобы заглянуть внутрь.
Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.
Она щелчком захлопнула крышечку как раз в ту минуту, когда над вершиной холма проглянуло солнце. Ее луг был ограничен ручьем и небольшой просекой, сбегающей к речке, прежде чем резко повернуть к Аппер-Мингейт. Под лучами солнца покос заискрился росой. Где-то прокричал петух, потом другой. Голоса певчих птиц слились в стремительном крещендо. Тяжело взлетели два коростеля. Эти птицы каждый год строили гнезда в полях, заполняя окрестности своим отрывистым скрипучим криком.
Дзинь-джиг. Дзинь-джиг.
Данный звук производился человеком. Это вращался точильный станок в сарае.
Джульетта сбежала по ступенькам и наполнила кувшин водой, еще не остывшей на вчерашних углях. Она быстро умылась и влезла в свежую сорочку. Застегнула заплетающимися пальцами крючки корсета и выхватила из комода чистую пару чулок с подвязками. Потом натянула через голову платье и быстро взглянула на себя в зеркало. Вид у нее был дикий. Волосы за ночь растрепались и в беспорядке свисали вокруг лица.
Она села на кровать и принялась хохотать. Она смеялась до ломоты в боках. Наконец она подобрала свой гребень и принялась распутывать волосы, прежде чем расчесать и собрать в пучок длинные каштановые волны.
Дзинь-джиг, дзинь-джиг – отзывалось эхо.
Мистер Олден Грэнвилл точил косу!
Она увидела его, как только ступила во двор. Он стоял, небрежно прислонившись к двери сарая. Коса, подпертая створкой распахнутых ворот, стояла в пятидесяти футах. Отточенное лезвие блестело на солнце.
Джульетта остановилась. Золотистые волосы мистера Грэнвилла были безукоризненны – завиты на висках и аккуратно перевязаны сзади темно-зеленой лентой. У горла пенился водопад кружева со снежинками. Длинный камзол из темно-розовой парчи был расстегнут. Под ним были видны расшитый золотом жилет цвета листвы, с исключительно изящным узором, и розовые парчовые панталоны. Еще несколько слоев кружева спадали с экстравагантных манжет, лаская кисти рук. Роскошная окантовка по нижнему краю камзола подчеркивала худощавую стройность длинных ног. Гольфы в серебристо-белую полоску обрисовывали твердые голени, теряясь в туфлях на красном каблуке и белой кожаной подошве. Подобная обувь больше подошла бы для бального зала.
Сдержанный, с бледным лицом и одной крошечной скромной мушкой над одной из скул, Олден Грэнвилл сиял во дворе подобно розе.
– Какая красота! – холодно заметила Джульетта. – Вы наточили косу?
Он повернулся и встретил ее взгляд, насмешливо приподняв брови.
– Срежет наповал.
– Вы в самом деле думаете косить мой луг? – сказала Джульетта. – Не может быть.
Он сразил ее улыбкой.
– Почему не может быть?
– Вы джентльмен.
Он наклонил голову.
– Хуже, мэм.
– Хуже? Хуже, чем кто?
– Вы могли бы сказать, что я денди. – Голос его подрагивал от смеха. – Я разочарован, что вы этого не сделали. – Он легонько постучал пальцем по манжете. – Это брабантское кружево.
– Подарок принцессы. Понятно.
– И все же я намерен заготовить вам сено.
Джульетта разгладила ладонями свой синий балахон, потом заправила выбившуюся прядь под плоскую соломенную шляпу, Глупо, но ее сердце по-прежнему билось слишком сильно и часто.
– А что, если я больше этого не хочу?
– Я буду огорчен.
– Вы хотите косить луг? В этой одежде?
– В какой? – Он посадил треуголку на голову и зашагал к воротам. – Это мое обычное утреннее облачение.
