Джульетта посмотрела на него с откровенным недоумением, но в следующее мгновение тоже принялась смеяться.

– И с графским титулом придет все это. – Она замахала обеими руками, охватывая огромные угодья вокруг. – Усадьба, пашни, фермы, земля…

– Клянусь, мэм, – вставил Олден между криками ликования, – я чертовски разочарован! Я был настроен на коттедж, а вы взвалите на меня все это, – добавил он, протягивая руку и озорно сверкая глазами. – Однако я полагаю, мне следует принять предложение твоего отца. Без сомнения, вы знаете, мэм, что я заинтересован только в вашем благополучии. Это – первейший довод.

– Определенно я испытываю огромное облегчение, сэр, от того, что вас совсем не интересует мое тело.

– В таком случае можете не выходить за меня замуж, мэм. Клянусь, я сгораю в огне от страсти к вашему телу!

– А я только от страсти к вашему блестящему уму, сэр. Нам нужно закончить наш последний шахматный матч.

– Не последний, – поправил Олден. – Первый из многих еще предстоящих. Но по правде сказать, я отчаянно стосковался по тебе. По твоему присутствию в моей жизни, в моем сердце, в моей постели, Джульетта.

Она подошла ближе, положив руку на гриву коня.

– Я тоже.

Джульетта подобрала свои юбки и поставила ногу в стремя поверх его сапога. В следующий миг она сидела в седле, рядом с Олденом, и его рот жадно отыскал ее губы.

Жеребец затанцевал, недовольный удвоившейся ношей.

– Вот черт! – Олден прервал поцелуй. – Оказывается, умчать невесту на белом коне сложнее, чем я думал.

Джульетта удобно устроилась в его объятиях. Олден потянул повод и пустил коня легким галопом по кругу.

– Мы едем в никуда! – сказала Джульетта, когда они объезжали вокруг луга.

– Ты права, – ответил Олден, целуя ее в ухо. – Мне тут пришло в голову – может, тебе будет интересно узнать, что я думаю о твоих фамильных сокровищах.

Она откинулась назад.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что золото в самом деле находится здесь, дорогая. Так что, если пожелаешь, передашь его своей дочери в приданое.

– Тот неподъемный металл, представляющий огромную материальную ценность? Мы с Китом точно следовали инструкциям моей матери. Мы изучили медальон от первой до последней буквы. И то же делал лорд Эдвард Вейн. Но никто ничего не нашел.

– Посмотри туда, – сказал Олден, когда конь галопом проскакал мимо пятачка земли, растревоженной лордом Эдвардом. – Закапывать сундучок в землю – чертовски плохой способ прятать вещи. Если бы сокровища Фелтона были захоронены наподобие этого люди Оливера Кромвеля нашли бы их в два счета.

– Значит, все мы искали неправильно?

– Только чуточку правильно. Та стена, – Олден кивнул на старое кирпичное сооружение, – стоит очень давно. Возможно, изначально здесь была мельница, но кирпичи римские. Определенно их кладка относится к временам гражданской войны[7]. Что может быть лучше для захоронения сокровищ, чем рушащиеся стены? – сказал он.

– Но, как обозначено в медальоне, сокровища находятся в пяти футах от поверхности ручья.

– Правильно, – сказал Олден, – только в пяти футах над его поверхностью, но не под ней. Держу пари, если наши сыновья и дочери разберут кирпичи на нужном расстоянии над землей, они найдут там золото короля Харальда. На что будем спорить, мэм?

– Наши сыновья и дочери… – повторила Джульетта. – Это звучит очень хорошо. Очень. На что ты предлагаешь спорить? На мое захудалое целомудрие?

– Это я уже имел. – Олден коснулся губами ее шеи, вызывая острое и сильное желание, так что мурашки забегали по спине. – Как насчет обещания любить меня вечно? Мое обещание у тебя есть. Навсегда, Джульетта.

– В таком случае, муж мой, никакие другие сокровища меня не волнуют.

– Хорошо, золото короля Харальда пролежало здесь сотню лет, – сказал Олден. – Если оно действительно существует, подождет еще сто лет. Однако этому проклятому жеребцу неймется размять свои ноги. Не помчаться ли нам галопом в туманную даль и жить там счастливо целую вечность?

– С тобой, – ответила Джульетта, с упоением вдыхая его запах, чувствуя себя надежно в его объятиях, – я буду счастлива всегда и везде, куда бы ты ни захотел отвезти меня.

Олден бросил поводья и дал коню волю.

Иезавель – жестокая царица Израиля; см.: Книга Царств, 3; 4.