— Анютку я не знаю. Если капитан — другое дело. А эти с бантиками. Бантики и автомат! Если заряженный дать, они и выстрелить не сумеют.

Славка промолчал. Он не имел ничего против девчонок. Такие же люди. Даже с Любкой Потапенко у него вроде бы наладились отношения. Потому что она подошла недавно и без всяких ужимок сказала: 'Семибратов, ты меня извини за Артемку'. Славке что? Он сказал: 'Да ладно, пустяки...'

Славка и Тим прошли площадь и зашагали вдоль решетки Приморского бульвара.

Тим вдруг спросил:

— Знаешь, сколько в Городе памятников?

— Всех-всех? И Первой, и Второй обороны?

— И еще революции...

— И танки, и катера считать, которые на земле стоят, и все обелиски?

— Конечно.

— Я же весь Город не знаю, — сказал Славка. — Наверно, больше ста.

— Больше трехсот. А точно, по-моему, никто не знает. Зато одно совсем точно: ни одного памятника нет... знаешь кому?

— Ребятам... Да?

Тим кивнул и сердито щелкнул себя по ноге пустой авоськой.

Славка сказал:

— Я знаю, ты про это подумал, когда Динькин рисунок увидел. А потом, когда караул шел...

— Я об этом и раньше думал. А сегодня опять... Тому парнишке, которого Динька нарисовал, памятник, может быть, поставят. Он знаменитый. А сколько было незнаменитых... Пули в земле собирали для штуцеров, воду на бастионы носили под обстрелом...

— Я читал. Полегло их сколько...

— А в последнюю войну еще больше... Знаешь, Славка, по-моему, надо тем и другим поставить один памятник.

— Общий обелиск?

Тим опять щелкнул авоськой.

— Обелиск не надо. Они все какие-то одинаковые... Если бы я умел, я бы нарисовал, как я хочу.

— А ты расскажи.

— Ну, понимаешь... Надо, чтобы просто мальчишки. Из камня или из металла, совсем небольшие. Чтобы как живые. И невысоко совсем. Может, прямо среди травы. Там у стены камни, а между ними трава...

— Где?

Тим замялся, сбил шаг, но потом посмотрел на Славку прямо. И тихо сказал, не опуская глаз:

— На площади Карронад.

— А где такая?

— А такой нет. Я придумал.

Это было непонятно. Славке стало даже чуточку обидно, словно Тим что-то скрывал. И Славка проговорил с упреком:

— Придумал... А рассказал, будто все по правде. Камни, трава...

Тим как-то задумчиво улыбнулся:

— Я название придумал. А площадь есть... Ну может быть, не площадь, а так, пустырь. Такой широкий перекресток. Но там хорошо. В этом была загадка. Еще одна тайна Города. И тайна Тима. Славка нерешительно спросил: — Покажешь? Тим сказал: — Это недалеко от рынка, на горе. Если хочешь, можно сейчас. Они поднялись по лестнице, которая вела вдоль крепостной стены с бойницами. Наверху Тим провел Славку по кремнистой тропинке мимо белого забора и маленьких тонких кипарисов. 'Кипарисы- мальчишки', — почему-то подумал Славка. Они свернули за угол и оказались на широком месте. Действительно, не то перекресток, не то пустырь. А скорее всего — маленькая площадь, потому что земля была вымощена старыми стертыми булыжниками. И росла между камнями высокая трава с зонтиками желтых цветов. Кругом — знакомая картина: небольшие белые дома, тополя и акации. Справа дома расступились, и видно, что склон уходит к нижней улице, за которой синеет Орудийная бухта. Словно охраняя этот спуск, поднялись в одном месте остатки желтой крепостной стены. Такие же, как у лестницы. Наверно, в прежние времена здесь был один из бастионов крепости. Было здесь безлюдно и солнечно, и большие белые облака висели над площадью. Круглые, как надутые паруса... Славка сказал шепотом, как в тихом незнакомом доме: — Хорошее место... Я сколько раз рядом ходил, а не знал, что здесь такая площадь. Тим показал на маленький двухэтажный дом: — Вон там я раньше жил. Пока на новую квартиру не переехали... Мы тут играли с ребятами, по вечерам салют устраивали. — Какой салют? — У нас железное кольцо было, тяжеленное — звено от якорной цепи. Мы встанем со всех сторон — и давай его друг другу кидать, чтобы по камням рикошетило. Оно звенит, а от камней искры сыплются. Красиво так... И вообще хорошо. Славка почувствовал: Тим не просто рассказывает, он чем-то дорогим делится. Так же, как Славка, когда рассказывал про Покровское озеро и про Артемку. — Тим... — осторожно спросил он. — Ты сюда, наверно, часто ходишь?

— Иногда...

— А почему такое название — площадь Карронад?

— Ты знаешь, что такое карронады?

— Знаю, конечно. Пушки корабельные. Они корпуса не пробивали насквозь, а разрушали внутри.