– Так я и думал.
– Может, Брискин вернется к своей идее орошения планет…
– Тебя интересует этот старый, никому не нужный проект?
– Честно говоря, – сказал Хэдли уже за порогом, – сейчас я согласился бы на что угодно.
– Лучше займись работой, – сказал Дариус Петель, в глубине души чувствуя, что потерпел поражение в этом обмене мнениями.
– Ничего не могу с этим поделать, – продолжал Хэдли. – Может, со временем что-то изменится. Господи, я до сих пор надеюсь, что еще что-то случится! – Он говорил все это таким тоном, словно сам удивлялся своему меланхолическому настроению и стыдился его.
– Знаешь, что я тебе посоветую сделать? – сказал Петель. – Приходи завтра на работу пораньше, за несколько минут до девяти. Это может изменить твою жизнь в большей степени, чем бессмысленная попытка убежать с той девушкой в мир полуобезьян. Попробуй. И убедишься, что я был прав.
Хэдли посмотрел на Дариуса.
– Вся беда в том, что ты и в самом деле так считаешь. Но именно поэтому мы никогда не поймем друг друга. И знаешь, возможно, это тебя следует пожалеть, а не меня. Потому что однажды ты все равно сломаешься, развалишься на куски – а я протяну еще долго, никогда не сдаваясь и нигде не останавливаясь. Занятно, не правда ли?
– Для того, кто считал себя неисправимым оптимистом, ты…
– Я постарел, – коротко отрезал Хэдли. – И виной тому то, что я пережил в том мире. Разве это не заметно по моему лицу? – Он кивнул на прощание Петелю. – До завтра.
«Надеюсь, он не разучился торговать скатлерами, – подумал Петель, когда за Стюартом закрылась дверь. – Что ж, посмотрим. Если нет – выгоню к черту. Да, пожалуй, назначу-ка я испытательный срок. Ему и так повезло, что я согласился. Надо же, в какую впал депрессию. Но прибавка к жалованью, конечно, поправит ему настроение. Разве может быть иначе?»
Мысли о работе вернули ему пошатнувшуюся было уверенность в себе. Или?.. Где-то в глубине души, на подсознательном уровне, он продолжал сомневаться в правильности избранного им когда-то образа жизни.
– Ты добился успеха благодаря моим замечательным речам, Джим, – сказал Фил Дэнвил, положив ноги на подлокотник дивана. – И какова же будет награда? – Он улыбнулся. – Я жду.
– Ничто на свете не может быть достаточной наградой за то, что ты для меня сделал, – с отсутствующим видом ответил Брискин.
– Он думает о чем-то другом, – обратился Дэнвил к Дороти Гилл. – Посмотри на него, даже не радуется. Он испортит Солу Хайму весь прием. Может, лучше нам туда не ходить?
– Придется, – ответила Дороти Гилл.
– Я не испорчу никому настроения, – уверил их Джим, вставая. – У меня все пройдет еще прежде, чем я там окажусь.
Великий исторический момент, собственно, уже миновал, неуловимый и слишком тесно вплетенный в действительность, чтобы его можно было легко вычленить. К тому же проблемы, ожидавшие нового президента, заслоняли все остальное. Но иначе и быть не могло.
Дверь открылась, и вошел синантроп с портативной машинкой-переводчиком в руках. Увидев его, все вскочили. Трое секретных агентов выхватили пистолеты, а один из них крикнул:
– Ложись!
Все неуклюже повалились на пол, стараясь оказаться подальше от вероятной линии огня.
– Приветствую вас, друзья гомо, – сказал синантроп, пользуясь машинкой-переводчиком. – В особенности я хотел бы поблагодарить вас, мистер Брискин, за то, что позволили мне остаться в вашем мире. Заверяю вас, мое поведение ни в коей мере не выйдет за рамки ваших законов. Более того, возможно, когда-нибудь…
Трое агентов спрятали пистолеты под пиджаки и вернулись на свои позиции в глубине комнаты.
– Господи, – облегченно вздохнула Дороти Гилл, неуверенно поднимаясь на ноги. – Это всего лишь Билл Смит, по крайней мере на этот раз.
– Ты и в самом деле нагнал на нас страху, – все еще дрожа, обратился Брискин к синантропу. – Не помню, чтобы я позволял ему остаться, – шепнул он Тито Кравелли.
– Он тебя благодарит заранее, – сказал Тито. – В надежде, что ты, как президент, примешь именно такое решение.
– Возьмем его с собой на прием, – предложил Фил Дэнвил. – Сол Хайм наверняка будет рад, что среди нас есть синантроп, что мы от них не избавились полностью и, вероятно, никогда не избавимся.
– Крайне удачно сложилось, что два наших народа… – начал синантроп, но его прервал Кравелли:
– Нельзя ли покороче? Кампания уже закончилась.
– И теперь мы отправляемся на давно заслуженный отдых, – добавил Фил Дэнвил.
Синантроп заморгал и быстро проговорил:
– Как единственный представитель моей расы в вашем мире…
– Мне очень жаль, – вмешался Джим, – но Тито прав. Нам некогда. Если хочешь, можешь пойти с нами, но никаких выступлений. Понимаешь? Хватит, у нас теперь другие проблемы.
«Такое ощущение, будто я говорю о чем-то случившемся миллионы лет назад, – подумал Брискин. – Кажется невероятным, что наши расы встретились совсем недавно. Воспоминания об этом уже начинают угасать, и присутствие здесь синантропа – это какое-то дикое, абсурдное недоразумение».
– Идем, – сказал Фил Дэнвил. Взяв с вешалки плащ, он направился к двери.
– Я бы дважды подумал, прежде чем выходить отсюда, – повернулся синантроп к Брискину. – За дверью вас кто-то ждет.
Тайные агенты встревоженно двинулись вперед.
– Кто? – спросил Джим.
– Я не знаю его имени, – ответил синантроп.
– Лучше не ходи, – предостерег Тито.
– Надеюсь, это кто-то из доброжелателей, – сказал Джим.
– Ты хочешь сказать, убийца, – заметил Тито.
Тайные агенты с пистолетами в руках один за другим покинули комнату.
– На тебя все еще охотятся, – сказал Тито Джиму.
– Сомневаюсь, – ответил Джим.
Минуту спустя агенты вернулись.
– Все в порядке, мистер Брискин, можете с ним поговорить.
Джим выглянул в коридор. Стоявший там оказался не доброжелателем и не убийцей. Брискина ждал Бруно Мини.
– Мне потребовалось невероятно много времени, чтобы до вас добраться, – заговорил Мини, протягивая Брискину руку. – Я пытался это сделать, начиная с середины вашей кампании.
– Действительно долго, мистер Мини, – кивнул Джим.
Мини подошел к нему, показывая в улыбке белые зубы.
Невысокий, в элегантной, хотя и несколько безвкусной куртке из кожи пурпурной ионийской змеи и туфлях из шкуры бразильской свиньи с загнутыми носками, он выглядел в точности как торговец сухофруктами, каковым, собственно, и являлся.
– Нам нужно многое обсудить, – горячо проговорил Мини; торчавшая между его губ золотая зубочистка энергично двигалась. – Сейчас я уже могу вам сообщить, что первой планетой, которую я планирую заселить, является, что наверняка вас удивит, Уран. Естественно, вы спросите почему.
– Нет, – сказал Брискин. – Не спрошу.
Его охватило полное безразличие. Он прекрасно знал, что рано или поздно Мини до него доберется, и сознание того, что это наконец произошло, принесло Джиму некое облегчение.
– Куда мы могли бы пойти, чтобы все спокойно обговорить, естественно, без свидетелей? – спросил Мини. – Я уже предупредил прессу о нашей сегодняшней встрече, – добавил он. – По моему убеждению, основанному на многолетнем опыте, постоянное информирование общественного мнения о нашей с вами
