покосившись на настенные часы.
– А где она, не знаете? Она не сказала, куда едет?
– Нет. – Маша-Марина еле подавила новый зевок. – Меня не было, когда она уехала. Мы с Петенькой гуляли, а когда вернулись, уже ее не было.
Барышев ощутил огромное разочарование – вот не рассказал сразу Ольге свои соображения насчет предопределенности, значит, никогда не расскажет. Потому что уже сейчас они кажутся ему глупостью…
Сверху кубарем скатились дети, обступили Барышева не с двух – с двадцати двух сторон, стали теребить за брюки, дергать за руки, тянуть в гостиную, и в детскую, и на кухню одновременно.
– Привет, пап! А мама свой мобильник забыла. А Мишка его взял…
– Ябеда! – завопил Мишка, пряча телефон за спину.
– У, какая наша мама растеряша! – Сергей потрепал его по голове, чувствуя, как во рту опять появляется кислый вкус недоверия, ревности и еще чего-то…
Тихого бешенства, что ли, или, может, вообще – сумасшествия…
Никогда он не терял контроля над собой, но при мысли, что Ольга врет ему, говорит неправду, хотелось взвыть и поколошматить кулаками хотя бы стену.
Кажется, он понял, что такое пелена перед глазами и состояние аффекта.
А может, она не забыла дома мобильный? Может, она его специально оставила?..
– Сейчас мы маму поищем. – Сергей схватил телефон и, не в состоянии скрыть дрожь в руках, набрал номер.
– Алло, Барышев. Ольга, кажется, сегодня собиралась заехать в агентство, она там?
Он даже бешенство свое не смог скрыть.
– Меня Дарья зовут, – пропел на том конце мелодичный женский голос. – Вы говорите, Ольга Михайловна собиралась заехать? Забавно. Ее тут уже сто лет не видели.
«Сто лет… Сто лет…» – запульсировало в мозгу.
– Сто лет? – повторил Сергей вслух.
– Ну, не в буквальном смысле, конечно. – Женщина на том конце засмеялась, но резко оборвала смех и серьезно сказала: – Ольга уже очень давно не появлялась.
«Давно не появлялась… давно…»
– Странно, – еле выговорил Сергей, ощутив, как пересохло в горле. – А где? Где же она может быть?
Женщина помолчала, будто раздумывая, сообщать ему Ольгин секрет или нет. Потом вздохнула и тихо, словно выдала тайну, сказала:
– Может быть, она в госпитале?
– В каком госпитале?
– Ой! Наверное, мне не надо было это вам говорить… Нет, вы не подумайте ничего такого. Это совершенно невинно. Поверьте мне, я же Ольгу знаю, просто старый товарищ… После ранения… Она разве вам про него ничего не рассказывала? Дмитрий Кравцов.
– Так в каком же все-таки госпитале?
– Я точно не знаю… Военный, для ветеранов, наверное. Скорее всего, центральный. В него свозят со всей страны.
– А, в этом… Да, да, конечно… – Сергей положил трубку.
А он как дурак бежал рассказать ей про судьбу и предопределенность.
Да если б они не встретились полтора года назад, Ольга была бы счастлива сейчас с этим… Кравцовым. Какой он, к черту, друг?! Раз Ольга про него так ничего и не рассказала, значит – любовник. Пусть даже бывший, все равно – гадко, плохо и тошно. И хочется кулаками молотить стену…
Потому что если б они не поженились год назад, через два дня у него не было бы никаких шансов… И Петьки бы тоже не было…
Через час он стремительными шагами шел по больничному коридору. Как в тумане остановился возле дежурного поста, спросил у испуганной медсестрички с серыми глазами:
– В какой палате лежит Кравцов? Дмитрий Кравцов.
– В семнадцатой. – Сестричка явно хотела спросить, кто он такой и почему без халата, но не успела.
Сергей уже открывал дверь семнадцатой палаты.
Там лежал только один пациент – худой, в корсете, но с восторженным взглядом. Восторженность сразу потухла, едва он увидел Барышева.
– Дмитрий? – спросил Сергей.
– Да… А вы, простите… кто? – Кравцов подтянулся на перекладине, сел и с вызовом посмотрел на Сергея.
Барышев плотно закрыл за собой дверь.
– Хороший вопрос, – усмехнулся он. – Но у меня вопрос еще лучше. Кто вы? И какое отношение к вам имеет моя жена?
Митяй не помнил дословно этого разговора, вернее, не разговора – перепалки, почти драки, – если бы не корсет, он задушил бы этого Барышева. Митяй даже бросился на него, но Барышев легко поставил блок правой рукой, не дав к себе прикоснуться, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Словно в морду дал, при этом даже пальцем его не тронув…
Очнулся Митяй, когда Люда забежала в палату.
– С вами все в порядке? – бросилась она к нему. – Вы так кричали, Дмитрий Иванович… вам же нельзя волноваться. Что за люди, в самом деле! Приходят в лечебное учреждение и ведут себя как дикари!.. Пускать таких нельзя!
Митяй поймал ее за руки, которыми Люда по обыкновению возмущенно размахивала, и посмотрел в серые, готовые заплакать глаза.
– Вон какой вы бледный. Давайте я вам давление измерю…
– Это ее муж… муж…
Митяй уткнулся Люде в живот, потому что некуда было больше уткнуться и некому рассказать о том ужасе, который сидел у него внутри.
– Она замужем, понимаешь? И у нее есть от него ребенок… Ольга замужем… и это ее муж…
Он зарыдал в этот белый халат, в этот теплый живот, потому что не зарыдать не мог. Последний раз он так рыдал в десять лет, когда на машине разбился отец… Казалось, жизнь после смерти отца кончилась, как кончилась она и сейчас, когда у Ольги объявился такой муж…
Не урод. Не нищий. Не алкоголик… И даже не с перебитым, как у него, позвоночником.
Всем мужьям муж – мечта любой бабы, принц на «мерсе»…
– Что, что вы ему сказали, Дмитрий Иванович? Что вы ему сказали?! – Люда судорожно гладила его по голове, по плечам, по рукам, которые стискивали ее до боли.
– Что есть, то и сказал… Я ее люблю, понимаешь? Всю жизнь люблю… и она… Она же меня не бросила! Она же меня такого вот не бросила, значит… Она меня любит… любит…
Как тогда, в десять лет, на похоронах – он жив… жив… жив…
– Ох, что же вы наделали, Дмитрий Иванович! – Люда сжала его голову, поцеловала в затылок, прижала к себе и вдруг заревела, да так, что горячие слезы потоком полились ему за корсет. – Это же я все! Она же… Ох, не надо было!.. Не надо!
Люда оттолкнула Митяя, вырвалась из его рук и выбежала из палаты.
Митяй рассмеялся сквозь слезы – она, она виновата, что у Ольги есть муж, который не урод, не нищий, не алкоголик…
Она виновата, что у Ольги от этого принца ребенок, и не любить принца и ребенка от него просто немыслимо…
Корчась от хохота, Митяй повалился на кровать.
– Это Людка во всем виновата! – ржал он, ощущая, как мокро под корсетом от Людкиных слез…
Медсестра догнала его у машины.
Схватила за руку и с силой дернула на себя, чтобы он не успел сесть за руль и уехать.
