– Сколько долго? – разозлилась Надя. – Год, что ли? Как в кино? Или у нас уже пять тысяч восемнадцатый год на дворе?
– Нина, померьте ей давление.
Нина села на край кровати, приладила к руке Нади допотопный тонометр и начала качать грушу.
– Вы знаете, что беременны? – спросил доктор.
– Я… что?
У Нади бешено заколотилось сердце. Ну да, беременна. Самая большая мечта исполнилась в тот момент, когда ей нельзя было исполняться.
Нет, не так. Мечта исполнилась, когда беременность оказалась нужнее всего. Ведь Димки у нее теперь нет, а ребенок его будет!
– Значит, вы не знаете о своей беременности?
– Конечно, знаю!
– Плод не пострадал, несмотря на удар. Ультразвук бы сделать надо, конечно, но так пока все в порядке. Почему документы с собой не носите?
– Документы?.. – Надя не понимала, о чем он говорит. – А… точно с ребенком все в порядке?
– Точно, точно… Страховка у вас есть? И документы?
– Документы у меня всегда с собой, и страховка… Хотя, шут ее знает, страховку. Документы я точно с собой ношу, у меня сумка в руках была…
– Сто пятнадцать на семьдесят, – сообщила медсестра и содрала с Надиной руки манжет.
– У вас не было никакой сумки! – Доктор уже не пытался скрывать раздражение. – Так что ни документов, ни страховки, ничего нет.
– Вот черт! Сперли, значит!
– А родные у вас есть?
– Есть. Конечно, е… – Надя замолчала на полуслове.
Кто у нее родные – Ольга и Барышев, что ли? Димка, которому она не нужна?
Как ни крути, а родня у нее только одна – дядя Толя и тетя Зина. Но они теперь о Наде и слышать не захотят.
– Нет никого. Здесь нет. Они все… в другом городе.
– Понятно. Страховки нет, родных нет, выписывать вас нельзя. Не знаю, поговорю с главным, мы вас подержим какое-то время, а там посмотрим. У нас не служба социальной защиты, у нас больница на хозрасчете!
Доктор встал, а медсестра, тряхнув ниткой со стразами, пренебрежительно посмотрела на Надю – еще бомжей нам тут не хватало.
– Постойте! – Надя резко приподнялась, и затылок отозвался тупой болью. – У вас чем писать есть? Дайте, я вам телефон запишу!
Врач ушел, а Нина выудила из своего халата клочок бумаги и карандаш.
Надя записала номер телефона агентства. Сил совсем не осталось…
– Вот. Туда позвоните. Это работа моя.
Нина брезгливо взяла бумажку, молча ушла. Надя без сил откинулась на подушку.
«Ну, привет, – мысленно сказала она своему Димке-маленькому. – Как хорошо, что ты со мной и с тобой ничего не случилось. Значит, я выжила ради тебя».
Надя откинула одеяло, погладила живот и… засмеялась.
Утром Даша приехала в «Солнечный ветер» с новым мобильником для Грозовского. Коробка с телефоном грела сердце и душу – теперь Кудряшова пусть хоть зазвонится, если вздумает выяснять отношения. Оставался, правда, еще домашний телефон, но Дима уходил из дома рано утром, а возвращался почти ночью. Впрочем, эту проблему тоже следовало срочно решить, но Дарья пока не знала как…
На ресепшн никого не было, и звонил телефон.
«Бардак», – подумала Даша, подняв трубку.
Женский голос сказал, что звонят из больницы, и поинтересовался, работает ли в «Солнечном ветре» Кудряшова Надежда.
Большей удачи и представить было нельзя.
– Впервые слышу эту фамилию, – заверила Дарья. – Такая никогда у нас не работала. До свидания.
Едва она положила трубку, прибежала Катя, дежурившая у телефона.
– И охранника нет, надо же! – всполошилась она. – Я морду бегала поправить, тушь в глаз попала. А кто звонил?
– Да никто. Ошиблись, – улыбнулась Дарья. – У тебя один глаз больше другого. Наспех с мордой не работают. Морда уважения требует и кропотливости.
Катя выхватила из сумки зеркальце, а Дарья пошла к Грозовскому, довольная собой и обстоятельствами.
Если все так складывается, значит, Богу угодно то, что она делает…
Грозовский сидел за столом небритый, с красными глазами и курил, судя по переполненной пепельнице, сотую сигарету.
– Держи, – Даша положила перед ним коробку с мобильником. – По-моему, приличный. Только… старый номер заблокировали.
– Черт! Почему?! – Дима затушил сигарету прямо о стол и отбросил в мусорную корзину.
– Не знаю, у них там в конторе свои навороты. Сказали, раз вы точно не знаете, потеряли телефон или у вас его украли, мы вам номер восстановить не можем.
– Что за хрень?! – хрипло спросил Дима.
Без злости спросил. У него даже возмущаться сил не осталось, не то что соображать.
«Сейчас главное – себя правильно повести», – решила Дарья.
– Дима! Спроси что-нибудь полегче. Езжай сам.
Она присела на край стола – колени почти перед его носом…
Дима посмотрел сквозь Дарью, сквозь эти колени, пожал плечами и сунул новый мобильник в карман.
– Ладно, спасибо.
Значит, разбираться не будет…
Еще день-два, и Грозовский перегорит. А потом Даша приведет его в чувство.
Нина зашла в палату и с торжествующим видом встряхнула красными волосами.
– Ну, что? Дозвонилась? – спросила Надя.
– Дозвонилась.
– А с кем разговаривала?
– Не знаю.
– Ладно. Что сказали-то?
– Сказали, что такая у них не работает и никогда не работала.
– Какая… такая?
– А вот это уж лучше у тебя спросить.
Стразы на нитке возмущенно блеснули, Нина пошла к двери.
– Глупости! – в отчаянии крикнула Надежда. – Я там почти два года работаю!
– Ну, значит, тебя там знать не хотят, – не оборачиваясь, буркнула медсестра.
Значит, ее просто вычеркнули из жизни.
Надя отвернулась к стене.
– Может, погадать тебе, бедолага? – спросила соседка – бабка, без конца раскладывающая пасьянсы.
Надя промолчала. Эта серая больничная стена вдруг стала ее прошлым, настоящим и будущим.
Какое, к черту, еще гадание…
Возле метро Дима купил картину. Котята, рыжий и черный, с красными бантами на шее, сидели в мужском ботинке и своими умильными мордами говорили Грозовскому – все будет хорошо. Надя вернется. И запищит от восторга, увидев рядом с прежними своими котятами новых. Грозовский даже имена
