и не ожидала ничего большего, нежели вкусная еда и интеллектуальная беседа.

Она оделась в синее. Почему-то она чувствовала, что надо обязательно одеться в синее. Темно-синий шелковый костюм для обеда очень шел к ее глазам. Обтягивающая короткая юбка выгодно подчеркивала длинные, стройные ноги. Глядя на хорошо сшитый, почти мужской пиджак, он задался вопросом: есть ли под ним еще шелк или только тело? Голубые и белые камни серег в ее ушах нарядно переливались при свете горящей у двери лампы.

Легкомысленная лесть, которую он так привык расточать, застряла у него в горле.

— А вы точны, — только и удалось вымолвить ему.

— Я всегда точна. — Она улыбнулась. — Это мой порок! — Она закрыла за собой дверь, не пригласив его войти. Ей казалось, так будет безопаснее.

Несколько мгновений спустя она удобно расположилась в лимузине и твердо решила настроиться на удовольствие.

— Вы всегда ездите в лимузине?

— Нет. Только когда это кажется более удобным.

Не в силах сопротивляться, она скинула туфли и опустила ноги на мягкий оловянного цвета ковер.

— А я бы всегда ездила только так. Никакой мороки с такси или беготни по подземке.

— Но вы пропускаете много интересного, происходящего как на улицах, так и под ними.

Она повернулась к нему. В темном костюме с изящным полосатым галстуком он выглядел элегантным и успешным. На манжетах его белой рубашки сверкали золотые запонки.

— Только не говорите мне, что вы ездите в метро!

Он улыбнулся.

— Когда мне так удобнее. Уж не полагаете ли вы, что деньги изолируют нас от реальности?

— Нет. Я так не считаю. — Но ее удивляло, что он тоже так не считает. — Фактически у меня никогда не было столько денег, чтобы возникло искушение попробовать изолироваться от реальности.

— А от вас этого и не требуется. — Он довольствовался или пытался довольствоваться тем, что играл кончиками ее волос. — Вы могли бы заниматься частной практикой в дюжине солидных фирм за зарплату, по сравнению с которой ваша зарплата в офисе окружного прокурора покажется карманными деньгами. Вы же этого не делаете!

Она не обратила внимания на его слова.

— Не думайте, что не бывает моментов, когда я ставлю под вопрос свое душевное здоровье. — Сочтя, что безопаснее перевести разговор на более безличную тему, она выглянула в окно. — Куда мы едем?

— Обедать.

— Приятно это слышать, поскольку я не успела позавтракать. Я имела в виду, где мы будем обедать?

— Здесь. — Он взял ее за руку, когда лимузин остановился.

Они приехали на самую окраину Урбаны, в мир больших денег и престижа. Звуки большого города здесь отдавались лишь отдаленным эхом.

Дебора подавила вздох удивления, выходя на тротуар. Она видела фотографии его дома. Но видеть его воочию — совсем другое дело. Он возвышался над улицей, простираясь на полквартала.

Дом был построен в готическом стиле на рубеже веков неким филантропом. Она где-то читала, что Гейдж купил его раньше, чем вышел из больницы.

В небо поднимались башни и башенки. Высокие средневековые окна сверкали отблесками садящегося на западе солнца. По всему периметру дома тянулись балконы. Верхний этаж, напротив, был ультрасовременным. Он доминировал над всем строением: практически это было одно огромное выгнутое стекло, стоя перед которым можно было любоваться панорамой города.

— Вы, как я вижу, буквально понимаете поговорку, будто дом человека — это его крепость?

— Я люблю пространство и уединенность. Но пока я решил не обносить его рвом!

Засмеявшись, она подошла к резной двери.

— Хотите, я проведу для вас экскурсию по дому перед тем, как мы сядем за стол?

— Вы шутите? — Она взяла его под руку. — С чего начнем?

Он провел ее по извилистым коридорам с высокими потолками к комнатам, одновременно огромным и тесным. С момента приобретения этого дома он не получал от него большего удовольствия, чем сейчас, видя его ее глазами.

В доме имелась двухэтажная библиотека, заполненная самыми различными книгами, от старинных фолиантов до современных бестселлеров в мягких обложках с загнутыми уголками. В гостиных стояли старинные кушетки и витые жардиньерки с изысканным фарфором. Вазы эпохи Мин, статуэтки эпохи Тан, хрусталь Лалика[2] и керамика племени майя. Стены выдержаны в богатых, ярких тонах, украшены блестящим деревом и картинами импрессионистов.

В восточном крыле располагался зимний сад с тропическими растениями, за ним полностью оборудованный гимнастический зал с внутренним бассейном, а далее джакузи и сауна. Пройдя по другому коридору и поднявшись по витой лестнице, можно было попасть в спальни с кроватями под пологами и тяжелыми резными изголовьями.

Дебора перестала считать комнаты.

Еще ступеньки — и они оказались в огромном кабинете с черным мраморным столом и широким панорамным окном, во время заката освещающим кабинет розовым светом.

Здесь же застыли в молчаливом ожидании компьютеры.

Рядом находилась музыкальная комната с огромным роялем и антикварным вурлитцером[3]. Но когда она вошла в зеркальный танцевальный зал и увидела свое многоликое отражение, у Деборы почти закружилась голова. Наверху три чудесные люстры сверкали тысячами хрустальных подвесок.

— Прямо как в кино! — восхищенно пробормотала она. — В эту комнату нужно входить в платье с кринолином и в напудренном парике!

— Нет. — Он снова коснулся ее волос. — По-моему, этот наряд идет вам не хуже.

Тряхнув головой, она прошла дальше и, повинуясь порыву, трижды быстро прокрутилась в вальсе.

— Невероятно, правда? У вас никогда не возникало желания просто войти сюда и потанцевать?

— До сих пор не возникало. — Удивляясь себе не меньше, чем ей, он обхватил ее за талию и принялся кружить в вальсе.

Наверное, ей следовало бы рассмеяться, бросить на него удивленный и кокетливый взгляд и принять его импульсивный жест за чистую монету. Но она не могла. Она лишь пристально смотрела в его глаза, кружась вместе с ним по зеркальному залу.

Ее рука лежала у него на плече, другую он крепко сжимал. Они двигались в такт, хотя она об этом не думала. Почему-то ее занимал вопрос: а слышит ли он ту же музыку, что и она?

Но Гейдж не слышал ничего, кроме её ровного дыхания. Он не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни так остро ощущал присутствие другого человека. Его завораживали глаза, обрамленные длинными черными ресницами, бронзовые тени на веках, бледно-розовый влажный блеск полураскрытых губ.

Он держал ее за талию и через шелк ощущал тепло ее тела. И это тело, казалось, плыло вместе с его телом, предвосхищая каждый шаг, каждый поворот. Волосы ее раскинулись по плечам, и ему до боли хотелось запустить в них руки. Его обволакивал ее сладковатый, соблазнительный запах. Он подумал, ощутит ли он этот запах, если прижмется губами к ее длинной белой шее.

Она видела, как изменились его глаза, они стали глубже, темнее, в них зрело желание. Их шаги совпадали, желания тоже. Она чувствовала, как потребность в любви наполняет все ее тело, как живое существо. Дебора наклонила голову, раздумывая.

Он остановился. Некоторое время они стояли, отраженные дюжины и дюжины раз. Мужчина и женщина, застывшие в предвкушении поцелуя, на краю того, чего никто из них не понимал.

Она первая осторожно отступила на полшага. Ее природа требовала все тщательно обдумать перед тем, как принять решение. Он крепко сжал ее руку. Она почему-то сочла это предостережением.

— Я… у меня кружится голова.