Не задумываясь, я схватил напарницу за талию и волоком втащил в спальню.

– Надо ее перевязать! – крикнула Катя.

– Потом! А то на нее скоро все вещи будут кидаться, это как у нас со светофорами, только наоборот. Готовь героин!

– Что? – испуганно спросила Ирина.

– Помолчи. Ты раненая, тебе прописан покой и постельный режим.

– Э, погодите! Что вы задумали?

– Катя! Ты умеешь внутривенно колоть?

– За кого ты меня принимаешь? Что я, по-твоему, не ширялась, как все нормальные люди? Сними с нее куртку и предплечье перетяни! Жгут! Не тормози!

Ирина, ничего не понимая, попробовала сопротивляться, но я ее крепко прижал к кровати и принялся раздевать. Было в этом нечто настолько сексуальное, что у меня невольно возникли в голове эротические ассоциации. Пришлось одернуть распоясавшееся воображение. Стянув с нее ветровку, я то же самое сделал с кофтой, использовав последнюю еще и в качестве жгута.

– Да отцепись ты! – уже всерьез разозлилась Ирина.

Но я держал ее крепко. Катя копошилась на кухне, готовя смесь, наконец она вбежала со шприцем, на ходу выдавливая поршнем попавший внутрь воздух.

– Держи ее крепко! – приказала она.

Пошлепав Ирину по руке, она нашла вену и вонзила в нее иглу. Затем медленно двинула поршень, вгоняя коричневое содержимое в кровеносную систему.

– Все, отпускай! Сейчас будет приход.

Я отпрянул от Ирины, не зная, чего ожидать, но она осталась лежать. Сначала неподвижно, затем резко вздернула руки к вискам и зажмурилась, но уже секунд через десять расслабилась. Глаза так и остались закрытыми.

– Готово, – удовлетворенно заключила Катя. – Будет спать и видеть прекрасные сны,

– Уж не знаю насчет прекрасных, – пробурчал я.

– Не гунди. Надо ее окончательно обезопасить.

– В смысле?

– Чтобы на нее ничего не упало. Ходики эти сними.

На всякий случай Катя накрыла шею Ирины подушкой. Я подставил стул и хотел снять со стены ходики, но только потянул их на себя, как одна из гирь сорвалась и с грохотом ударила в прикроватную тумбочку, на которой стояла чашка на блюдечке. Попадание было точным – чашка раскололась, и самый крупный осколок ударил в подушку, в то место, где под ней была шея.

– Фильм ужасов можно снимать, – сказала Катя.

– Да уж…

Я забросил ходики на кухню, а затем планомерно принялся выносить из комнаты все лишние предметы,

– Одеялом еще накрой! – посоветовал я в одну из ходок.

– Задохнется. Все ей метится в шею, значит, шею и надо защищать.

– Вот зараза! – воскликнул я, пораженный внезапным озарением. – Скорее на пол ее!

Уж не знаю, поняла ли Катя, что меня к этому побудило, но раздумывать она не стала, а сразу стащила Искорку на пол с кровати.

– На середину! – я отбросил вазу, которая была в руках, и помог Кате оттащить Ирину на середину комнаты.

– Ты чего? – спросила Катя.

– Пружины в кровати!

В ответ на мои слова крученой пикой из-под покрывала вырвалась лопнувшая пружина и замерла сколотым острием вверх.

– Лихо, – шепнула Катя. – А в полу ничего нет?

– Если только бомба, оставшаяся с войны и попавшая под фундамент.

– Это реально. Куда ее тогда?

– Никуда. Бомба может оказаться в любом месте Равно как и шальной метеорит, залетевший в околоземное пространство из глубин космоса. Надежда на то, что, уснув, Ирина все же перенесется в сферу взаимодействия. Тогда тут на нее перестанет все набрасываться. Можно как-то узнать, спит она или нет?

– Не знаю. Вообще она должна быть в наркотическом сне.

– Ладно. Все, что могли, мы сделали. Остальное зависит от того, насколько верна твоя теория.

Мы просидели над Ириной дотемна, постепенно успокаиваясь. Вероятностные флюктуации перестали досаждать нам и угрожать Ирине. Время от времени включался холодильник, заставляя весь дом ходить ходуном.