– Вот именно. Такое ощущение, что здесь мир сферы взаимодействия заканчивается, а Мост ведет куда-то дальше.

– В другие сферы, – ляпнул я.

– Может быть. Но только под Мостом ничего нет. Клубится какая-то хрень, похожая на густые тучи, раздираемые вихрями. У меня есть предположение, что там реальность. Тут ведь если копнуть глубоко, то окажешься…

– В собственной постели, – закончил я.

– Да. А ущелье, если это ущелье, а не обрыв мира, очень глубокое. До клубящейся хреновины метров шестьдесят, не меньше. Но если это обрыв мира, там, внизу, все равно должна быть реальность.

– Значит, мизеры – это не аборигены… – сказал Андрей, не включая микрофон гарнитуры. – Они пришли по Мосту, который сами построили, или воспользовались чужим. Мост ведет в их родной мир. А глубина ущелья, скорее всего, в наш.

– Вы собрались прыгать вниз? – напрямую спросил я.

– Точно. Выхода нет, – подтвердил Цуцык. – Мы внутрь-то с трудом попали, а выйти через ворота никаких шансов, там «бродило» на «бродиле» сидит и «бродилом» погоняет. Все. Замедлитель скоро сработает. Берегите глаза.

– Стойте! – выкрикнул я и назвал номер своего мобильника. – Всем позвонить, когда все закончится.

– Раскомандовался, – буркнул Цуцык. – Ладно, я принял. Искорка?

– Приняла.

– Ну все.

Мы с Андреем бросились в яму, но не успели погрузиться в воду полностью, когда тучи озарились таким ярким сполохом, что на мгновение я увидел мир даже через плотно сжатые веки. Мы нырнули, ожидая ударной волны, которой нас пугали еще в школе на уроках начальной военной подготовки. И она не заставила себя ждать, пронеслась над нами чудовищным фронтом высокого давления, ударив по внутренностям сквозь водяную толщу, окрасив мир поднявшейся пылью в непроницаемую черную краску.

Я понимал, конечно, что термоядерный взрыв, пусть и маломощный, на расстоянии нескольких километров дело нешуточное. Я видел съемки испытаний по телевизору. Но ощутить удар самого мощного из известных человеку видов оружия на собственной шкуре оказалось для меня серьезным испытанием. Не только физическим, но и психологическим. В общем, я испугался конкретно – так будет точнее.

Воздух кончался, хотелось вынырнуть, но со школьных уроков НВП и гражданской обороны я помнил, что ядерный взрыв обладает еще одним коварным свойством – обратной ударной волной, образующейся от чудовищного разрежения воздуха в месте взрыва. Мгновения проходили одно за другим, я уже задыхался, и тут по нам снова ударило, мне показалось, даже с большей силой, чем прежде. Или просто мои собственные силы были уже на исходе.

Это стало последней каплей. Я понял, что, если не вынырну, умру от удушья, а если вынырну – еще неизвестно, что будет. Оттолкнувшись ногами от дна, я свечой взмыл вверх. Рядом всплыл Андрей. Дышать хотелось до одури, но я боялся сделать первый вдох, боялся обжечься раскаленным воздухом, боялся вобрать в себя отравляющие газы, которыми нас путали во времена холодной войны.

И все же дышать было надо, легкие свело спазмом, и первый вдох получился сам собой. Он был ужасен, как я и предполагал. В грудь ворвался не столько воздух, сколько тяжелая взвесь из сажи и пыли, я закашлялся тяжело, как чахоточный. Затем открыл глаза и ровным счетом ничего не увидел. В первый миг подумал, что ослеп, но затем сообразил, что двойная ударная волна подняла непроницаемый слой пыли до самого неба, что эта пыль, может быть, будет оседать неделю, а мы заблудимся в ней и будем бродить, держась за руки, как слепцы на картине Питера Брейгеля-старшего.

Прижав мокрый рукав к лицу, я стал дышать сквозь него. Так было немного легче. Глаза тоже пришлось закрыть – слезились. Одно радовало – можно было не опасаться плазмоганов противника, поскольку от цитадели при таком подрыве вообще ничего остаться не должно. Это давало нам возможность выкарабкаться из ямы и распластаться в глине.

– Ливень кончился… – прохрипел Андрей.

До меня только после его слов дошло, что потоки воды перестали падать с небес. Похоже, взрыв был настолько силен, что разметал тучи. Как скоро они сойдутся, одному богу известно, если он имеет над этим миром хоть какую-то власть.

– Эй, ребята, вы целы? – раздался в наушниках голос Ирины.

– Да… – шепнул я, не отнимая рукава от лица.

– Вот шарахнуло-то… Ни хрена не видно. Только какое-то красное пятно в стороне крепости.

– Это остывающая вспышка взрыва, – предположил Андрей. – Но мы и ее не видим. Вообще ничего. Ну и пылища! Хрен знает, как пробираться к обрыву. Ощупью, что ли? А что там впереди? Может, обломками цитадели все завалено. Ноги на фиг переломаем.

– Цуцык с Максом много потеряли, не увидев произведенный эффект, – сказала Искорка.

– Не сыпь соль на рану, – буркнул я. – Хорошо, если они вообще там, где хотели оказаться, а не на дне ущелья.

– Типун тебе на язык.

Ждать было нечего. Тонкая пыль от древесной гари могла оседать действительно неделю, если ее подняло достаточно высоко, так что пробираться к краю ущелья надо было чем скорее, тем лучше. Посовещавшись с Ириной, оставив все снаряжение и оружие, сделав мокрые повязки на лица, мы осторожно двинулись вперед.

Сначала ползли в полной тьме. Потом видимость чуть улучшилась, уже можно было разглядеть кончики пальцев возле лица. Затем тьма начала менять цвет с густо-черного на более светлый, а чуть дальше и