– Зачем?

– Снимай, пожалуйста!

Она нехотя расстегнула пряжку и вытащила ремень из лямок штанов. Я снял свой, соединив их вместе.

– Цепляй за что-нибудь, покрепче! – попросил я. – Полезу наружу.

– Зачем? – испугалась она.

– Попробую сместить сферы антиграва вручную, раз электроника не работает.

– Ты же не муха! Как ты удержишься на обшивке?

– Никак, – просто ответил я. – Цепляй ремень! Мне надо еще рычаг сообразить!

Найти подходящий для рычага предмет оказалось не так уж сложно – напрягшись, я выломал длинную ручку управления амортизатором пилотского кресла. А вот выбраться наружу действительно было не просто. Сделав на свободном конце ремня петлю, я сунул в нее левую руку и накрепко затянул, чтобы запястье не выскользнуло. Понятно, что висеть на такой подвеске будет не просто больно, а очень больно, поэтому я предусмотрительно достал из аптечки инъектор с обезболивающим и вколол себе дозу. В голове помутилось, зато ощутилась нарастающая наркотическая эйфория.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Ольга.

– Тому, что дышу, – хохотнул я.

Сжав в руке импровизированный рычаг, я, уже без особого страха, выскользнул из кабины. Левую руку рвануло сильно, но впившийся в кожу ремень хоть и чувствовался, но боли не причинял. Люк антигравитационного привода в днище был совсем рядом, почти под самой кабиной. Чтобы его достать, достаточно было раскачаться, а затем попробовать уцепиться за одну из двух боковых скоб. Но придумать такой трюк оказалось куда проще, чем исполнить его. Мне понадобилось минуты три, чтобы добиться достаточной амплитуды. За это время кисть левой руки распухла и покраснела. Несмотря на это, мне пришлось сунуть в скрюченные пальцы рычаг, чтобы осободить правую руку для захвата.

С нескольких попыток мне удалось зацепиться за боковую скобу. Однако я оказался в крайне затруднительном положении, поскольку длины ремней хватало едва-едва, и я оказался похож на гимнаста, делающего «крест» на гимнастических кольцах. Только гимнаст держится за счет силы рук, а меня растянуло – левую руку держал натянутый до предела ремень, а правой я вцепился в скобу, не имея возможности ни открыть люк, ни переложить рычаг в правую руку. Причем долго я так висеть не смог бы точно, поскольку пальцы-то не железные. Да и жар огня, надо сказать, был уже ощутимым.

– Оля! – отчаянно выкрикнул я. – Отцепляй ремень!

– Ты с ума сошел?! – раздался из кабины ее голос.

– Отцепляй, черт бы тебя побрал! Быстро!

Похоже, голос у меня был таким, что Ольга выполнила просьбу, не потребовав объяснений. Я повис, качаясь и держась за скобу одной правой рукой. Даже с учетом инъекции обезболивающего это было малоприятно. Левая рука освободилась вместе в ремнем, но так опухла, что с трудом держала рычаг, поэтому мне пришлось схватить железный прут зубами и только потом повернуть онемевшими пальцами замок люка. Люк распахнулся, показав ажурные сферы антиграва на системе управляющих шестерен.

Тогда я схватился за скобу двумя руками, иначе не выдержал бы и свалился. Но и так висеть долго не получилось бы. Поэтому я, недолго думая, снова отпустил правую руку, а левую намертво примотал болтающимся ремнем к скобе. Теперь, по крайней мере, я не рисковал сорваться с восьмисотметровой высоты, а также получил возможность снова перехватить рычаг правой рукой. Держать в зубах стальной прут – ощущение не из приятных.

Вогнав рычаг в затейливую ажурную вязь внешней сферы, я попробовал сдвинуть ее, но это оказалось затруднительно, поскольку мешал шестеренчатый редуктор привода. Пришлось поднажать сильнее, всем телом, насколько позволяло мое подвешенное положение, и только тогда внешняя сфера потихоньку сместилась относительно внутренней. Гравилет вздрогнул и начал медленно подниматься, что ощутилось по некоторому ускорению, отдавшемуся в примотанной руке. Я спохватился и попытался сдвинуть привод в обратную сторону, но рычаг выскользнул из моей руки и тонкой сверкнувшей полоской полетел вниз, быстро скрывшись из виду.

– Черт! – выругался я, не выдержав напряжения.

Гравилет, хоть и медленно, продолжал подниматься. Я не знал, что делать. Огонь охватил уже половину корпуса и гудел, раздуваемый ветром.

– Я уже не могу тут сидеть! – выкрикнула Ольга. – Сделай же что-нибудь!

Ухватившись за скобу и второй рукой, я с огромным усилием забросил ноги на кромку люка, повиснув почти вниз головой. В ушах тут же зашумело, а мозг, еще не оправившейся от недавней контузии, начал тупо пульсировать под черепом. Я понял, что долго так не выдержу, что надо спешить. Тогда я уперся в ажурную поверхность сферы подошвой ботинка и, хрипя от натуги, начал ее проворачивать. Нога то и дело соскальзывала, но все же мне удалось немного провернуть сферу, после чего гравилет наконец начал опускаться. Однако скорость потери высоты меня не устраивала – слишком медленно, учитывая бушующий на борту пожар.

Я попытался провернуть привод еще, и мне это удалось, однако на последнем усилии нога соскользнула, и я снова повис на одной, привязанной к скобе, левой руке. От рывка у меня чуть запястье не вырвало из сустава. Попытаться снова забраться ногами в люк нечего было и думать, у меня и в первый-то раз получилось с трудом, а теперь сил вообще не осталось. Пришлось бессильно висеть и ожидать, когда машина опустится на безопасную высоту. От жара разгулявшегося огня у меня начинало жечь кожу на лице.

– Потерпи немного! – крикнул я Ольге.

– Да я сгорю тут к чертям! – отозвалась она.

– Попробуй привязаться чем-нибудь из одежды и повиснуть вне кабины!

– Чем?