в широких мантиях. Причудливые столики, диваны, покрытые разноцветным шелком, золотые вазы с экзотическими цветами вносили атмосферу роскоши и восточной экзотики.

На диване развалился большой, пышущий здоровьем человек и маленькими глотками пил вино из украшенного драгоценными камнями кубка. Небрежным кивком он ответил на приветствие вошедшего.

- Что привело тебя, Маринус? - отрывистым голосом произнес Мандар Чен, хозяин этого богатого дома. - Зачем ты ушел с королевского бала? Еще далеко до рассвета, и бал должен продолжаться. Разве что Конан поддался одному из своих варварских капризов. Что случилось? - продолжая пить вино, он пристально взглянул на Маринуса.

- Мой господин, королеву похитило чудовище, которое по воздуху скрылось вместе с ней. Король один выехал на поиски. Первым делом, чтобы узнать место нахождения грабителя, он отправился к чародею Пелиасу из Канарии.

- Клянусь Эрликом, это прекрасная новость! - Мандар Чен приподнялся со сверкающими глазами. - Пятеро моих людей послужили пищей для коршуна. Эти проклятые собаки, 'Черные драгуны', неподкупны, но теперь Конан один в чужих землях!

Он хлопнул в ладоши. Стигиец появился тихо и мгновенно, его темное лицо было мрачно и непроницаемо. Мандар Чен произнес:

- Конан Аквилонский отправился этой ночью в длительное путешествие. Он поехал один в одежде купца. Его цель - город Канария, где он собирается просить помощи у колдуна Пелиаса. Быстро отправляйся к Барракусу, который стоит лагерем у Биджи. Прикажи ему взять несколько человек, заслуживающих доверия, и пусть он убьет Конана, когда тот прибудет в Канарию. Киммериец не должен встретиться с Пелиасом. Если он доберется до этого проклятого колдуна, тот сможет уничтожить всех наших людей одним взмахом руки.

Мрачные глаза стигийца блеснули, и его обычно неподвижные черты лица исказила страшная улыбка.

- Все будет исполнено. Я давно знаю Конана, - произнес он. - Этот негодяй уничтожил принца Катума из Канариса. Я, один из немногих, кто уцелел, позднее был захвачен им в плен и продан - это я, благородный рыцарь! Долгое время ждал я мести и, если боги будут благосклонны, я убью киммерийца сам!

Его пальцы судорожно сжали рукоять длинного кинжала.

- Я все исполню, господин! - он глубоко поклонился и вышел.

Мандар Чен сел за богато украшенный столик из розового дерева. Выдвинув ящик, он достал золотой карандаш, лист пергамента и начал писать:

'Королю Ездигерду, королю Турана и повелителю Восточной империи, от верного слуги. Мандар Чен доносит: Конан-киммериец, разбойник и грабитель, - отбыл без охраны в Канарию. Я послал людей убить его. Когда это свершится, я пришлю вам его голову. Написано в Год Лошади на третий день Золотого месяца'.

Он подписал и запечатал письмо. Затем, не мешкая, отдал свиток стоявшему рядом Маринусу.

- Поезжай быстрей на восток. Сейчас же! Мои слуги дадут тебе оружие и лошадь. Отдай в собственные руки королю Ездигерду. Он щедро вознаградит тебя.

С удовлетворенной улыбкой Мандар Чен опустился на диван и протянул руку к золотому кубку.

Знойное полуденное солнце огромным раскаленным шаром висело над пустыней. Вдалеке виднелась рощица пальм. Стая грифов облепила их так, что висела, будто гроздья спелого черного винограда. Куда ни посмотри, везде, до самого горизонта, волнистый желтый песок, образующий небольшие дюны.

Одинокий всадник остановил свою лошадь в тени пальм, обрамлявших оазис. Хотя на нем был белый халат жителей пустыни, в чертах его лица не ощущалось ничего восточного. Рука, которую он поднял, чтобы защитить глаза от солнца, выглядела широкой и сильной, с небольшим остроконечным шрамом у кисти, кожа имела коричневый оттенок, но то был цвет не коренного жителя Зингары, а просто хорошо загоревшего пришельца с запада. Голубые глаза напоминали два бездонных омута. Блестящий металл просвечивал через дыру в халате и выдавал, что путешественник носил под одеждой броню. Его меч, подвешенный у седла, покоился в кожаных ножнах.

Конан ехал быстро. За время своего пути он загнал уже четыре лошади.

Преодолевая пустыню, окружавшую Коф, варвар только один раз остановился, чтобы купить себе халат и немного хлеба и мяса в грязной и бедной пограничной деревушке. Никто не напал на него в пути, хотя многие жаждали его смерти. Но здесь, в пределах королевства Коф, лишь единицы могли бы опознать его.

Острые глаза Конана, осматривая горизонт, с трудом различили контуры домов и возвышающиеся стены. Это был город Канария. Здесь Пелиас скажет ему, кто похитил королеву. За пять лет до этого киммериец оказал услугу Пелиасу, когда тот был заключен в темницу своего врага Тзота-Ланти. Конан пришпорил черного иноходца.

- Клянусь Кромом! - прошептал он. - Я надеюсь застать Пелиаса в хорошем расположении духа. Он, наверняка, лежит пьяный на своем позолоченном диване. Но клянусь, я разбужу его!

На узких улицах и мощенных булыжником площадях Канарии мелькало множество пестро одетых людей. Зуагиры; наряженные женщины с блуждающими взглядами и руками на животе; охотники, продающие свою добычу; проститутки в красных накидках с накрашенными лицами - все вместе составляли живописную картину.

То там, то здесь толпу рассекали вооруженные слуги знатных людей, окружая паланкины, которые несли на своих плечах мускулистые рабы Кофа. Группы стражников шумели в казармах, слышался звон цепей и ржание лошадей.

Крассидус, здоровенный капитан из охраны западных ворот, поглаживая свою седую голову и громко ругаясь, наводил порядок. Иностранцы часто приезжали в город, но редко случалось, чтобы они прибывали в таком количестве, как сегодня.

Сразу после полудня в облаках пыли из пустыни появились семеро человек. Ими руководил мужчина с умным взглядом, жиденькие усы кисточками свисали по краям его рта. Он был вооружен подобно западному рыцарю, хотя на его панцире и шлеме отсутствовал девиз. Рядом с ним на черной лошади ехал стигиец, тело которого окутывал просторный халат, а из-под халата выглядывал кончик лука. Другие были вооружены мечами и кинжалами, в руках они держали пики. Все они выглядели отъявленными негодяями, способными перерезать глотки кому угодно. Охрана их не задержала только потому, что не в обычаях Канарии было при свете дня останавливать иностранцев без основательных причин.

Тем не менее Крассидус бросил внимательный взгляд на эту семерку, которая направилась в северную часть города. Они вскоре исчезли в одной из дымных таверн.

Остаток дня прошел спокойно. Солнце бросало последние лучи перед быстро надвигающимся на город мраком, когда высокий, мощный иностранец подъехал к воротам и потребовал, чтобы его впустили.

Крассидус приказал подождать, поскольку один из охранников громко крикнул:

- Куда ты лезешь, наглая твоя рожа?! Иностранцам ночью въезд закрыт! Чтобы неповадно было нападать на мирных граждан и портить наших женщин! Назови свое имя и скажи, зачем приехал, а не то я закую тебя в железо!

Глаза иностранца блеснули; наполовину скрытый своим плащом с капюшоном, он ответил ледяным тоном:

- Мой друг, - произнес он с варварским акцентом, - и за меньшие оскорбления я перерезал не одну сотню глоток. Если мне не позволят войти, то, клянусь Кромом, я обращу в пыль эту кучу лачуг!

- Не лезь на рожон, болван! - прикрикнул Крассидус, ударяя охранника. - Проваливай отсюда, дурень, я потом еще пересчитаю твои зубы! А теперь послушайте меня хорошенько, сир! - обратился он к всаднику. - Мы не любим, когда в Канарии случаются убийства. Поэтому ворота запираются на ночь, и уж