удовольствия.

– Бесподобно! Нет слов! Фрэнк, ты только посмотри на этот вид! Просто как в лесу! – Она быстро подошла к дверям, которые вели во внутренний дворик, и распахнула их. – Господи, и зачем мы живем в городе?

– Это связано с проблемой занятости, – иронически ответил Фрэнк.

– Большая спальня здесь, а вторая там. – Оливия сцепила руки, а потом развела их в стороны. – Если вам нужно что-нибудь еще, я с удовольствием отвечу на ваши вопросы… Я… Если хотите сходить куда- нибудь во второй половине дня, есть несколько легких и коротких маршрутов.

– Фрэнк, не хочешь вспомнить молодость и поиграть в скаутов? – Селия улыбнулась, не в силах сопротивляться мольбе, горевшей в глазах девочки. – Думаю, мы с Ноем немного поплаваем в бассейне. А ты мог бы прогуляться с Ливи и слегка размять ноги.

– Отличная мысль. Ливи, ты не против?

– Нет, нет, не против! Можно выйти прямо отсюда. – Она махнула рукой в сторону внутреннего дворика. – Тут есть короткий маршрут всего на километр. Можно даже не переобуваться.

– Вот и отлично. – Он поцеловал Селию и погладил ее по руке. – Я скоро вернусь.

– Можешь не торопиться. – Она подошла к двери и посмотрела вслед девочке, которая вела мужчину к деревьям.

– Мама…

Селия обернулась лишь тогда, когда оба исчезли в лесу.

– Да?

– Почему ты ничего мне не сказала?

– О чем, Ной?

– Это ведь дочка Джулии Макбрайд, так?

Селия обернулась. Ной стоял в дверях своей спальни, небрежно прислонившись плечом к косяку.

– Да. А что?

– Мы приехали сюда не для того, чтобы бродить по лесам и ловить рыбу. Папа ненавидит рыбалку. Его идеал отпуска – лежать в гамаке на заднем дворе.

Она чуть не рассмеялась. Ной был совершенно прав.

– А ты как думаешь?

– Он приехал повидаться с девочкой. Неужели в деле об убийстве Джулии Макбрайд появилось что-то новое?

– Нет. Ничего подобного. Ной, я не знала, что оно тебя так интересует.

– А почему оно не должно меня интересовать? – Он оттолкнулся от косяка и взял из стоявшей на столе голубой вазы ярко-красное яблоко. – Это дело расследовал папа, и оно было у него самым громким. Люди все еще говорят о нем. А он думает. – Ной показал подбородком в ту сторону, куда ушел отец. – Даже если молчит об этом. Мама, что все это значит?

Селия пожала плечами.

– Эта девочка… Оливия… написала ему письмо. У нее есть вопросы. Не думаю, что дедушка и бабушка ей много рассказывали, и сомневаюсь, что они знают об этом письме. Давай дадим им немного посекретничать.

– Конечно. – Ной откусил яблоко и посмотрел в окно вслед высокой девочке и мужчине, скрывшимся в лесу. – Просто я удивился.

Деревья сомкнулись вокруг, как гигантские стены древней тюрьмы. Фрэнк ожидал чего-то светлого и чарующего, а вместо этого неуверенно шагал по незнакомому первобытному миру, окрашенному в зловещий зеленый цвет.

Даже звуки и запахи были здесь чужими. В воздухе висела сырость. Ему было бы уютнее в какой-нибудь темной аллее бандитского восточного Лос-Анджелеса.

Он оглянулся через плечо, жалея, что не чувствует успокаивающего веса оружия.

– Ты когда-нибудь терялась здесь? – спросил он Оливию.

– Я – нет, но с другими такое бывало. Нужно всегда носить при себе компас, а если вы новичок – придерживаться размеченных маршрутов. – Она подняла лицо и стала рассматривать Фрэнка. – Думаю, вы городской турист.

Этот термин заставил его усмехнуться.

– Ты права.

Девочка улыбнулась, и у нее засияли глаза.

– Тетя Джейми сказала, что она теперь тоже такая. Но в городе тоже можно заблудиться, правда?

– О, еще как.

Она обернулась и замедлила шаг.

– Вы очень хорошо сделали, что приехали. Я не думала, что вы согласитесь. И даже не была уверена, что вы меня помните.

– Я помню тебя, Ливи. – Фрэнк слегка прикоснулся к ее руке и ощутил зажатость и напряжение, несвойственные двенадцатилетней девочке. – Я думал о тебе. Мне хотелось знать, как ты поживаешь.

– У меня замечательные дедушка и бабушка. Мне нравится жить здесь. Не могу представить себе, что я могла бы жить где-нибудь еще. Люди приезжают сюда в отпуск, но я живу здесь всегда.

Она говорила очень быстро, как будто хотела выложить все хорошее, пока не поздно.

– У вас хорошая семья… – начала она.

– Спасибо. Надеюсь, что сумею ее сохранить. Она улыбнулась и снова стала серьезной.

– У меня тоже хорошая семья. Но я… Вот «питательное полено», – показала Оливия, когда у нее сорвался голос. – Когда падают дерево или ветка, лес их использует. Ничто не пропадает здесь зря. Это пихта, а на ней растут побеги тсуги, мох, папоротник и грибы. Когда здесь что-то умирает, оно дает жить другому.

Оливия снова посмотрела на него; за пеленой слез в ее глазах мерцал янтарь.

– Почему умерла моя мама?

– Ливи, я не могу ответить на это. Никогда не знаю, почему, и это самое трудное в моей работе.

– Это было ни к чему, правда? Зачем уничтожать доброе и красивое? Она ведь была доброй и красивой, правда?

– Да. Доброй и красивой.

Она кивнула, пошла дальше и вновь заговорила только тогда, когда справилась со слезами.

– А мой отец не был. Он не мог быть добрым и красивым, просто не мог. Но она полюбила его и вышла за него замуж.

– У твоего отца возникли проблемы.

– Наркотики, – прямо сказала она. – Я прочитала об этом в газетах, которые бабушка отнесла на чердак. Он наглотался наркотиков и убил ее. Он не мог ее любить. Не мог любить никого из нас.

– Ливи, жизнь не всегда так проста. В ней есть не только черное и белое.

– Если ты любишь кого-то, то заботишься о нем. Защищаешь его. Если любишь по-настоящему, то можешь отдать за него жизнь. – Оливия говорила тихо, но в ее голосе слышался гнев. – Он говорит, что не делал этого. Но сделал. Я видела его. Я до сих пор вижу его, если позволяю себе. – Она сжала губы. – Он убил бы и меня тоже, если бы я не убежала.

– Я не знаю. – Что он мог ответить этому ребенку с тихим голосом и глазами старого человека? – Это возможно.

– Вы говорили с ним. Потом.

– Да. Это часть моей работы.

– Он сумасшедший?

Фрэнк открыл рот и снова закрыл его. Точного ответа у него не было.

– Суд решил, что нет.

– А вы?

Брэди тяжело вздохнул. Теперь ему стало ясно, что они идут по кругу. Вдали виднелись крыша и сверкающие окна гостиницы.